Наоборот – лавиной нарастает,
Над ловчим проплыла лебёдок стая,
Да слишком поздно тяжесть сна прошла.
Не может больше Абдулла крепиться,
Его любимая исчезла, словно птица.
Никто с моей прекрасной не сравнится,
Она такая в мир одна пришла.
ЖЕЛАЕТ
Твоя неотразима красота –
Такая, будто ослепить желает.
Обиженное сердце приласкай,
Оно смириться, уступить желает.
Рассветным ветрам дуть, не перестать,
На тонком стане поясу блистать,
Тот, кто влюблён, готов и нищим стать,
Кто не влюблён – добро копить желает.
Явился в гости к милой Абдулла,
Его волна смущенья обдала.
Мне чашу дай – не то сгорю дотла,
Душа хотя б глоток отпить желает.
БАГРЯНЫЙ
Слетелись в сад весенний соловьи –
Воспряли розы, стал цветник багряным.
Любимая румянцем залилась,
Стал потому и воротник багряным.
Что над водою? Облака плывут
Иль лебеди летят плескаться тут?
По-юношески вспыхнул старый пруд
И от смущенья стал родник багряным.
Я у любимой побывал – и вот
Теперь она проведать нас идёт.
И путь от поворота до ворот
Готовно под ковром поник багряным.
Должно быть, от волненья и любви
Огонь растёкся у тебя в крови.
Так покраснели родники твои,
Что подбородок стал на миг багряным.
Я – Абдулла, покорный однолюб,
И в обхожденье ласков, а не груб.
А тут как будто вырвали мне зуб
И, заплетаясь, стал язык багряным.
Сад любви и мудрости - 3
Сад любви и мудрости - 3Выпуск 3
Спецпроекты ЛГ / Азербайджан - жемчужина Турана / Азербайджанская ашугская поэзия
Теги: Азербайджанская ашугская поэзия
Хастэ ГАСЫМ
(1702–1785)
СТАЛА
Ступай, ступай, я прокляну тебя,
Чтоб раньше срока ты каргою стала,
Чтоб ты не знала радости вовек.
Всё тот же я, а ты другою стала.
Чтоб ты с красой простилась навсегда,
Чтоб ты, взглянув на ту, что молода,
От зависти сгорала и стыда,
Чтоб кожа у тебя трухою стала.
О добрых речь иную поведу.
Умру, чтоб отвести от них беду.
Цветам бы не расти в твоём саду,
Чтоб ты бесплодной и сухою стала.
Чтоб муженёк почил беспечно твой
И чтоб вскочил, ужаленный змеёй.
Чтоб, как шальной, предсмертный поднял вой,
Чтоб ты от воплей тех глухою стала.
Больной Гасым не сводит глаз с пути,
Томится, как невольник, взаперти.
Когда б решилась ты к нему зайти,
Тогда б совсем прекрасной стала.
УВИДЕЛ
Я через кладбище прошёл,
Могилам нет числа – увидел.
В кромешной тьме, безбрежной тьме
Погребены тела – увидел.
У одного из мертвецов
Черней греха теперь лицо,
Корысть его в конце концов
В могилу и свела – увидел.
Не счесть безглазых черепов,
Нет одинаково зубов
У юношей и стариков.
Такие-то дела, увидел.
Несчастным, кто попал туда,
Лежать до Страшного суда,
Печать молчанья, немота,
На их уста легла – увидел.
Нет ни ночей для них, ни дней,
Удел один – лежи и тлей.
Там расплодились червь и змей,
Где прежде жизнь цвела – увидел.
Смотрю: живые пьют-едят
Иль о возвышенном твердят,
Хастэ Гасым, тоской объят –
Я слишком много зла увидел.
МЕНЯ
Я и зимой крепился, и весною,
Разлука летом разожгла меня.
Возьми перо, записывай за мною,
Скорее, иль обступит мгла меня!
Где клад, там и змея. А что же дальше?
Мне клада твоего коснуться дай же,
Я руку не отдёрну, если даже
Кольнёт змея из-за угла меня!
Тот не умрёт, кто понял вкус граната,
Отчаянно вторгаясь в куст граната.
И я вкусил нектар из уст граната,
Но яростно язвит игла меня.
Казнить Гасыма хочешь беспощадно,
Расправы не отсрочишь беспощадно,
Лежачего ты топчешь беспощадно,
А пощадить бы ты могла меня!
СВЕТЛО