Обманули. Родину украли.
Но меня враги не изменили,
Хоть обворовали.
* * *
В доме жизни своя страда –
Двери ходят туда-сюда.
Дверь закрыта – считай, открыта,
Дверь открыта – считай, закрыта.
Остальное всё – ерунда.
ЛАСТОЧКА
Ласточка, мечта моя, летает,
На весеннем небе точкой тает,
И летит ко мне свобода – сны
Той былой, разрушенной страны.
Ласточка, не бойся, дорогая,
Среди строчек о любви витая.
Ненависть полёта не даёт,
Лишь любви доступен твой полёт.
Тот полёт – от танцев многоликих
Среди дагестанских гор великих.
Он – автограф под стихами – слепо,
Как письмо, отправленное в небо!
* * *
Мы стали даже привыкать к убийцам,
И жизнь теперь – как рана немоты.
В глаза не смотрим или прячем лица,
Сердца ослепли и закрылись рты.
И выстрелы почти что у порога
Теперь людей не будят ото сна,
И нищего с сумою – встретят строго! –
Такая, мол, эпоха нам дана.
Такое время! От аплодисментов
В честь киллеров, известных всем, увы,
Вдруг руки стали чёрными моментом, –
И как теперь смотреть в глаза вдовы?!
Могильные надгробья. Вдовьи лица.
Горбатым стало время потому,
Что плачет надо всеми, кто к убийцам
Привык в отчизне и в своём дому.
* * *
Бежит предо мною дорога,
А горы окутал туман.
И лодка – мечта, недотрога,
Ведома добром в океан.
Растает туман – и вершины
Видны будут даже во мгле.
Не так ли уходят мужчины,
Оставив стихи на земле...
* * *
Давно дуэли отменило время,
Не подойдёт к барьеру дуэлянт.
Но подлость, зависть, зла дурное семя
Легко убьют и славу, и талант.
В стране теперь идёт война иная,
Иные правят бал свой, оттого
Мне кажется, я той страны не знаю,
Где мёртв язык народа моего.
ТАЙНОЕ
Нынче тайною стало – иное.
Даже сердце не рвётся в груди.
Человеку ни сна, ни покоя,
Жизнь без жизни – одна впереди.
Близость есть, а любовь – умирает,
Друг приходит, а дружбе конец.
В клятвах – ложь, а в богатствах без края –
Только бедность и душ, и сердец.
С колыбели о славе мечтая,
Человек в повседневье – забыт.
И таинственность нынче иная,
И от слов иностранных знобит.
Вот и смотрятся здесь чужаками,
Те, кто родину любят, как мы.
И осмеян мудрец – дураками,
И отец поучаем детьми.
Нынче тайною стало простое:
Вечно жить собираются те,
Кто забыл про родное, живое,
Кто предателем стал в суете.
Охраняют меня эти волки.
Только всё же на этой войне
В стоге счастья нашёл я иголку,
В шалаше я был счастлив вполне!
ЭЛЕГИЯ
Вряд ли скажет «родная!» тебе кто-нибудь,
Если я постарею, родная...
Лишь любовь освещала нам жизненный путь
И погибла, его защищая.
Вряд ли, воздух хватая иссушенным ртом,
Тебе кинется кто-то навстречу,
Если я постарею – нет странного в том,
Что веду эти горькие речи...
Не замрёт его сердце, коль мимо пройдёшь –
Век другой и ментальность другая...
Без меня – позабудут стихов моих дрожь,
И любовь, и тебя, дорогая!
Только я всё равно сквозь невидимый свет,
Сквозь руины времён и усталость
Проберусь и вернусь в то сияние лет,
Где любовь сиротою осталась.
О любовь-сирота! Да хранит тебя Бог!
Ты одна была сердцем любых моих строк.
В моей жизни седой, средь усталых тенёт,
Смерти нет для тебя и забвения – нет!
Перевела Надежда КОНДАКОВА
Строка
Не за столом
Я сложил эти строки,
Не в тишине
Я нашёл своё слово, –
Я услыхал его
В гуле эпохи,
Нас за собою
Влекущей сурово.
Не был я радостью
Буйной охвачен,
Не ликовал я,
В удачу не веря,
Но ощутил вдруг,
Что кровно причастен
И к обретеньям её,
И к потерям.
Словно в мгновенье
Единое вырос,
Дней постигая
Кипящую лаву,
Словно бы горе
Тяжёлое вынес,
Радость воспеть
Мне дающее право!
Время!
Я сын твой!
А сын твой любую
Ношу – клянусь я! –
Осилить сумеет,
Только не дай
Написать мне такую
Строчку,
Которой
Никто не поверит!
Перевёл Геннадий ФРОЛОВ
Двадцатый век
Прости меня, двадцатый век,
Прости меня, прости!
Хотел я, глупый человек,
Свободу обрести.
Прости меня, двадцатый век,
Что душу осквернил.
Я, человек, творивший грех,
Тебя в грехах винил.
Прости меня, двадцатый век,
Я был наивный человек.
Считал тебя бедой.
Но двадцать первый новый век
Упал на голову, как снег,
И я стою седой.
Молитва
Когда душа, как поле битвы,
Солдаты – мысли и слова.
Стихи приходят, как молитвы,
И предъявляют нам права.
Стихают мелкие обиды.
Сияет правда бытия.
Мои слова – мои мюриды,
Склоняюсь перед вами я.
Когда страна, как поле битвы,
Я становлюсь мюридом сам.
Мои стихи – мои молитвы
Возносит время к небесам.
Перевёл Евгений СЕМИЧЕВ
* * *
Я вышел на станции тёмной
в чужой и родной стороне.
Остатки перрона в позёмке
сгорали, как будто в огне.
А в сердце о жизни бродячей
влетает колёс перестук.
Я выиграл! Всех одурачил,
сорвался, отбился от рук.
Всё побоку: беды, обиды,
случайной любви маета…
Шарахнулся, скрылся из виду,
как вырванный с корнем состав.
И новые люди сновали,
просили во тьме прикурить…
И мне среди них предстояло
прижиться. И выжить. И жить.
И нет у меня талисмана
и камня за пазухой нет.
Остатки перрона в тумане
поджёг запоздалый рассвет.
Уже не хватает терпенья
стоять на скрещенье дорог.
И падает в трёх направленьях
судьбы одинокий гудок.
Все три обещают удачу.
Все три упираются в смерть.
Так пусть маневровый, горячий
мне в сердце ударится свет.
О воле, о жизни бродячей.
О правильной жизни, поэт!
Перевёл Александр ЕРЁМЕНКО
* * *
Я научился молча жить
Среди чужого пустословья,
Которое, как шмель, жужжит,
То надоедливо, то злобно.
Туманом даль заволокло
И разогнать его нет силы…
Я имя вытру, как стекло,
Чтобы звезда в нём отразилась.
Пусть век изменчив и болтлив,
И время противоречиво…
О, жизнь, молчание продли,
Что слов иных красноречивей!
Я научился молча жить
И только с Богом говорить.
* * *
Хотел бы я, мой Дагестан,
Воспеть судьбу твою,
Но от хвалебных слов устал
У жизни на краю.
В горах теперь иная жизнь,
И слышен вздох скалы:
– Орлы, покинувшие высь,
Уже вы не орлы.
Хотел бы я, Страна вершин,
Такую песнь сложить,
Чтоб все эмиры и паши
По правде стали жить.
Но неожиданно с небес
Раздался Божий глас:
– Правители, скажу тебе,
Похожи все на вас.
Перевела Марина АХМЕДОВА-КОЛЮБАКИНА
ПРИВЕТ, ГУНИБ!