«ЛГ» выражает искренние соболезнования родным и близким И.В. Бестужева-Лады.
Сага человеческая
Сага человеческая
ТелевЕдение / Телеведение / Телесобытие
Воронцов Андрей
Теги: «Тихий Дон» , Сергей Урсуляк
Цветочки и ягодки «Тихого Дона» Сергея Урсуляка
Не каждый год и даже не каждое десятилетие у нас снимаются сериалы по великим произведениям. А те, что снимаются, далеко не всегда удачны, как это было с «Белой гвардией» режиссёра С. Снежкина. Полагаю, можно твёрдо сказать о 14-серийном фильме «Тихий Дон» Сергея Урсуляка: это вполне достойная экранизация. Судя по тем зрительским отзывам, что довелось слышать мне, у многих женщин и мужчин постарше глаза были на мокром месте во время показа. Мне скажут: ну что ж, они и над посредственными мелодрамами сплошь и рядом плачут. Но ведь слёзы слезам рознь: некоторые и под бандитский «шансон» плачут. Это как со смехом: смеются и над идиотским, и над тонким юмором, причём те, кто смеётся над первым, не смеются над вторым, и наоборот. Кстати, юмористические сцены в сериале столь же хороши, что и в «Ликвидации». Для трагедии это так же полезно, как контрастный душ для некоторых людей. Итак, нам была показана качественная, на мой взгляд, мелодрама с весьма приличной игрой актёров, причём как старшего поколения (Сергей Маковецкий, Людмила Зайцева, Константин Желдин), так и младшего (Евгений Ткачук, Полина Чернышева, Дарья Урсуляк, Артур Иванов).
Но всякая экранизация классического литературного произведения – это художественный тест на соответствие тексту автора. Точнее, так: когда мы смотрим фильм по Шолохову, нас интересует, Шолохов ли это или имярек, снявший нечто по Шолохову. Вот, скажем, сериал Урсуляка «Жизнь и судьба» – не совсем Гроссман: это Урсуляк плюс Гроссман, что в данном случае не является недостатком, ибо «Жизнь и судьба» – не такое великое произведение, чтобы снимать его, ни на миллиметр не отклоняясь от текста. Напротив, там было желательно отклоняться, ибо в романе слишком много немотивированных длиннот «под Толстого». Теперь посмотрим с этой точки зрения на «Тихий Дон» Урсуляка, ибо она, как я полагаю, наиболее интересна читателям «Литературной газеты».
Я не буду детально оценивать достоверность воссоздаваемых исторических реалий, как сделал это в своё время в статье о фильме «Тихий Дон» Бондарчука-старшего и Бондарчука-младшего (здесь же, в «ЛГ»). В конце концов, стопроцентную бытовую достоверность нужно искать в первой, немой экранизации «Тихого Дона» режиссёров Ольги Преображенской и Ивана Правова (1930). Возьмём одну из наиболее показательных сцен: уход Григория и Аксиньи из хутора Татарского в Ягодное. И у Герасимова, и у Бондарчуков, и у Урсуляка мы видим Григория с большим узлом и Аксинью с маленькой котомкой. В общем, привычное для современного воспитанного человека распределение семейных тяжестей. А у Преображенской и Правова – правдивая картина казачьего уклада, аналогичного в ту пору кавказскому: узел тащит, согнувшись в три погибели, Аксинья, а с котомкой вольно вышагивает, дымя цигаркой, Григорий. И тяжёлый намокший бредень после рыбной ловли в грозу тащит Аксинья, а не вожделеющий её на разрыв штанов молодец Гришка. Но что нам сейчас эта правда? Ведь тогда, в 1930 году, она абсолютно ничего не говорила о моральном облике Григория: он делал ровно то, что делали другие, как плохие, так и хорошие. А сейчас показывать без дополнительных разъяснений, как бабы тогда хрип гнули, а казаки важно расхаживали, беззаботно постукивая по сапогам нагайкой? Тут одна мысль будет у зрителя: что за уродец этот Гришка? Или вот правда о гигиенических условиях жизни донских казаков, которые не имели бань, в отличие от русских крестьян, и мылись кое-как да редко в печках, а на двор (или, по-казачьи, на баз) ходили в прямом, извините, смысле: то есть и жгучая разлучница Аксинья, и целомудренная красавица Наталья присаживались, подымая юбки, прямо у плетня, потому что никаких сортиров на Дону не водилось. Нужна нам эта правда?
Поэтому я не придал особого значения тому, что в фильме Урсуляка, как и в фильме Бондарчуков, «неслуживская» молодёжь типа Гришки Мелехова и Митьки Коршунова почему-то носит форменные штаны с лампасами, герои говорят «зараз» с ударением на первом слоге, словно украинцы, а не на втором, как говаривали на Дону, и что хутор Татарский украшает большая каменная церковь, которой там не было, как и вообще на казачьих хуторах (Мелеховы-старшие, например, были прихожанами станичной, Вёшенской церкви). Хотя у зрителей на том же Дону может возникнуть закономерный вопрос: если соблюдаются другие исторические детали, то почему не соблюдаются эти? По какому принципу?