– Как отмечаете Рождество?
– Я уже давно принял православную религию, и 25-е число у меня, конечно же, связано с Рождеством, но этот праздник я отмечаю позже. Тем не менее в этот день мне будет очень приятно находиться на сцене с оркестром «Русская филармония» и замечательной солисткой Дарьей Зыковой.
– У каждого оркестра своё лицо. Каков портрет оркестра «Русская филармония»?
– Могу сказать, очень позитивный! Каждый раз, когда я с ним работаю, замечаю, атмосфера в коллективе – правильная, может быть, конечно, я не всё знаю (смеётся) . Ребята работают с удовольствием; это настоящая команда. Процесс репетиций идёт очень легко, нет моментов сопротивления, непонимания, недомолвок...
– Вы соприкасались с легендарными личностями, одной из которых был Леонард Бернстайн. Чему научились у него как у дирижёра?
– Чему только не научился! Его можно было бы назвать ходячим уроком. Когда он входил в комнату, даже атмосфера менялась! Очень запомнилось его уважительное отношение к тексту; он всегда требовал, чтобы молодые дирижёры глубоко изучали партитуру с точки зрения гармонии, динамики… Всегда просил делать очень серьёзный анализ сочинения. И я думаю, именно так должна рождаться подлинная интерпретация.
– Вам недавно вручили уникальную премию. Её получили Мария Каллас, Лучано Паваротти...
– Она была вручена также и Караяну... Это очень большой сюрприз для меня. Премия даётся «За достижения в карьере» и «За исполнение итальянской музыки за рубежом».
– Какие качества русского характера вы впитали, ведь уже большую часть своей жизни работаете в России?
– Я многому научился у русских. Недавно, когда дирижировал концертом в Большом зале Московской консерватории на своём юбилейном вечере, звучала исключительно русская музыка: «Шехерезада» Римского-Корсакова, Третья симфония Рахманинова, «Трепак» из «Щелкунчика» Чайковского. Три величайших русских композитора: Римский-Корсаков, Чайковский и Рахманинов!.. Как было приятно, когда музыканты Госоркестра сказали мне после концерта: «Фабио, у тебя русская душа!»
Мифы из воздуха
Мифы из воздуха
Спецпроекты ЛГ / Научная среда / Климат-контроль
Шумейко Игорь
Чтобы было чем дышать в будущем, специальные вагоны-лаборатории (снимок сверху) проводят свои замеры
Теги: наука , технологии
Завершившаяся недавно в Париже конференция ООН по климату собрала небывалое число участников и первых лиц государств, которых было едва ли не больше, чем на недавней Генассамблее ООН. Это о многом говорит. Медленно, но до всех дошло понимание: человечество может самоуничтожиться. Такая перспектива не греет уже никого, даже тех, кто находится за далёкими океанами. Несмотря на все разногласия, участникам конференции удалось выработать итоговое соглашение, которое придёт на смену Киотскому протоколу и определит ключевые векторы общих усилий государств по сохранению климата в период до 2100 года. Но на пути к решению поставленных задач может появиться немало препятствий. В том числе неожиданных.
Много лет на всех уровнях мы перебирали цифры наших гипотетических доходов от продажи киотских квот на выбросы парниковых газов, но мало кто интересовался практическим вопросом: а как, собственно, рассчитываются эти выбросы?
Итак. Сначала посредством космических замеров определяется общепланетная цифра выбросов (и она бывает вполне достоверной), затем технически оснащённые страны производят замеры своих выбросов. Разница между ними и общепланетными выбросами перекладывается на остальные страны, которые подписали Киотский протокол, но технически не в силах замерить и обосновать собственный объём выбросов.
Другой процедуры нет. Большинству читателей, может, и трудно поверить в столь «тупой» алгоритм замеров, но это так: «Не смог замерить, доказать выбросы – принимай что дают».
Чтобы замерить уровень выбросов, нужны обсерватории по миллиону долларов каждая, уникальное оборудование, запредельно дорогие хроматографы «Хьюлетт-Паккард». Но только подобная обсерватория может провести достоверные замеры в радиусе менее ста километров. На Бельгию, скажем, хватит трёх–четырёх обсерваторий. Для России нужны сотни!..
Все вроде бы прекрасно понимают: русские леса – по сути, главный очищающий фильтр атмосферы. И по логике Киото мы должны были бы получать за это огромные деньги. Но песню «Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек» к этому протоколу, увы, не подошьёшь.
Вот такое пока «дано» нашей климатополитической задачи.
«Решение» довелось постигать, беседуя с Георгием Сергеевичем Голицыным, одним из ведущих геофизиков России и мира. Он – директор Института физики атмосферы (ИФА) РАН, академик, многолетний член президиума РАН, один из 12 экспертов ООН. Знаменитая резолюция Генассамблеи ООН по «ядерной зиме» была принята благодаря в том числе его исследованиям и рекомендациям. Именно ИФА РАН запрашивал президент Путин: подписывать ли России Киотский протокол?
Ответ Г.С. Голицына был в лучших российских традициях: асимметричный, с учётом того, что «важно, как посчитают».
Вместо традиционных, стационарных они придумали обсерваторию на колёсах. Располагаться оборудование должно обязательно в первом вагоне поезда, иначе подымаемая составом пыль может внести погрешность в замеры. Вести состав может только электровоз, поскольку тепловые выхлопы также работают в минус точности.
Георгий Голицын и Николай Еланский (создатели этого движущегося исследователя воздуха) назвали лабораторию «ТРОИКА» (Транспортируемая Обсерватория Исследования и Контроля Атмосферы). Установленные на ней приборы, международные калибровочные средства обеспечивают нужное, признаваемое всеми качество данных.
ТРОИКА уже «крестит» Россию по маршрутам: Москва – Владивосток, Мурманск – Сочи. Обсерватория вошла в международные сети наблюдений Global Atmospheric Watch (GAW) и Network for Detection of Stratospheric Change (NDSC), а также используется для валидации (придания законной силы) международных научных спутниковых систем контроля атмосферы США и Европы.
При господствующем на Земле переносе воздушных масс с запада на восток непрерывные замеры дают потрясающую картину, как общий клин загрязнения, тянущийся от Европы, постепенно сужается, а потом почти совсем истончается над Сибирью. Процесс очищения виден на картах, выстроенных по замерам нашей «тройки» совершенно наглядно! И когда как-то над Биробиджаном было обнаружено серьёзное превышение концентрации озона, дальнейший мониторинг с помощью «тройки» показал: это муссонный перенос из Японии, а основной его источник – её автомобильный парк.
Да, с экологией, похоже, как и с демократией, не всё просто. Наши автомобили всё ещё грешат выбросом элементарного угарного СО, а более высокотехнологичные японские, как оказалось, – летучей органики. У них на улицах городов всё вроде как замечательно, а неприятные последствия надо искать в верхних слоях атмосферы. И неизвестно, что опаснее для климата Земли.
А вот ещё красивейший штрих к общей картине, ведущий прямо в суть многих проблем, к реперной точке пересечения политики и экологии.
Выдержка из официального отчёта ТРОИКА:
– Показано: высокое содержание метана летом над Западной Сибирью почти целиком вызвано его эмиссиями из увлажнённой почвы и болот. То есть опровергнуты оценки экспертов о значительных утечках природного газа при его добыче и транспортировке из-за использования Газпромом устаревших технологий и оборудования.