Кровь татарская горяча.
С гордым профилем, тонкоброва.
Кроткий взор любовь излучал.
Как кинжалом, пронзала словом.
От прилива стихов душа,
Будто в паводок, переполнялась,
Годы тяжкие вороша,
Отметая скорби, усталость.
Мотыльками счастливые дни,
Скоротечные, пролетали.
Задавалась вопросом одним:
Кто утешит меня в печали –
Гений Пушкина, нежный Блок,
Бедной Родины облик светлый,
Царскосельских аллей холодок?
Хватит сил возродиться из пепла?!.
А судьба заносила плеть,
Нанося наотмашь удары.
Оставалось что? – Только петь,
Не боясь никого, с жаром!
Жаркое сердце поэта
Жаркое сердце поэта
Блещет, как звонкая сталь.
Николай Гумилёв
Жаркое сердце поэта
Звонкою сталью блистало.
Жаркое сердце поэта –
Грани и срезы кристалла.
Дух, закалённый в сраженьях,
В схватках то с чёрным, то с белым…
Дух диктовал с упоеньем
Жаркому сердцу, чтоб пело.
Пело о странах далёких,
О великанах и гномах.
Пело о счастье, о роке,
Ветрах пустынь незнакомых.
И о судьбе во всю силу
Голоса, разума, воли.
Пело о том, как любило
Страстно, до сладостной бόли…
Выстрел!.. И годы запрета…
Где ты, в каком измеренье,
Нежное сердце поэта?
В отблеске стихотворений?!
В туче, скользящей печально
Вслед за жирафом волшебным?..
Август. И я неслучайно
Под петербургским небом.*
Вспомнились пылкие строки
И офицер худощавый,
Давнее дело без срока
Сгинувшей вмиг сверхдержавы…
_________________
* Н. Гумилёв погиб в августе 1921 года.
Я – изгой для ковчега Ноя
Я – изгой для ковчега Ноя
Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Поэзия
Теги: Крым , культура , литература
Артур Мукомилов,
Симферополь
Незапятнанный трон!
На волокнах Вселенной
Вдохновителем роз
Возвисает смиренный,
Нерождённый Христос!
Незапятнанным троном
Для дерзающих сесть
Он и Сын, и Мадонна,
И голгофа, и крест!
Его зов – скорость света
Обгоняет, как столп.
И не только в поэте –
Пробуждает восторг!
Стихотворной молитвой
В это солнце попав,
Я в священную битву
Начинаю вступать!
Словно в этой молитве –
Начертался, любя,
Вместо вьющихся литер –
Каждой клеткой себя!
Я
Я – нетронутый дланью счастья.
Я – изгой для ковчега Ноя.
Я – слепец, даже крот глазастей.
Я проспал свой счастливый поезд.
Обо мне на века забыли
Легионы крылатых вёсен.
Одинокий заложник пыли
Свою душу как бремя носит.
В стороне от вселенских ливней,
Изгоняющих ложь разлуки,
Я тоскую по горным гимнам,
Что грохочут в запретном круге.
Галатея моя разбита,
Но не сделала даже вдоха.
Я в плену типикона быта –
Это он заглушает грохот.
Всё впустую. И Бог спиною
Повернулся ко мне бесстрастно.
Я – титан. Но застыл горою.
Для меня это хуже казни…
Купание в Стиксе
Держа за пятку, купает в Стиксе.
Я извиваюсь, но боль терплю.
Она из грота, она – Калипсо.
Из чрева Этны – её салют.
Она купает, не отпускает,
И недовольно ворчит Харон,
А из Тартара собака злая
Встречает лаем мой каждый стон.
Нагой и бледный, хлебаю воду,
Как будто лаву в кошмарном сне,
И через вечность Хью Уинстен Оден
Срифмует, может, и обо мне.
О том, с кем Гадес играет в прятки,
Кого пугает из темноты.
Держи же крепче меня за пятку,
Вонзай шипами свои персты.
Угри, как цепи, облепят тело,
И, атакуемый роем Гелл,
Обмякну гроздью и перезрелый
Вгляжусь в беззвучный чертог легенд.
А хохотунья забавы ради
Хлопком в ладоши живому дну
Меня подарит, а там подхватит –
И в ней уж точно я утону.
Маршрут
С патетических высот
Проливается маршрут
Прародителя азов,
Чьё нутро – весёлый суд.
Маршрут гремит: «Вперёд!»
Как бедовый командор,
Умирая, настаёт
Несгораемой звездой.
Зацеловывает миг,
Обгоняя пустоту,
Пролетает напрямик