Может быть, частично причина в том, что Кантор слишком мало внимания уделяет России. Она у него – не особенно усердная ученица Европы. По сути, единственный русский художник, удостоенный отдельного эссе в «Чертополохе», – это Кузьма Петров-Водкин. Мельком упоминаются Фаворский, Филонов, Фальк, разумеется, Малевич и ещё пара-другая имён. Но всё это мимоходом. И, заметим, ни Сурикова, ни Кустодиева, ни многих других наших гениев автор «Чертополоха» не замечает. Собственно говоря, в книге речь идёт не о Европе, а о Западной Европе, причём усечённой; например, английскую живопись автор всерьёз не принимает. Правда, есть у него ещё эссе о Шагале. Но Кантор не считает его русско-французским художником, как многие специалисты. Не считает и еврейским, даже более – считает и экуменистом, расписывавшим храмы 16 конфессий, и очень христианским, всю жизнь рисовавшим рай. «Все его картины – про любовь» , – пишет автор. Странное, на мой взгляд, утверждение. Ну а знаменитая, если не гениальная, картина «Одиночество»? Думаю, лучше всего о Шагале сказал его товарищ по эмиграции Александр Бенуа: «Кистью его, несомненно, водит бог, но бог этот уж во всяком случае не Аполлон». Тем самым Бенуа вывел Шагала за пределы европейского искусства, Кантор же числит его среди величайших европейцев. И слава богу, что существует такая разница мнений!
Несмотря на весь свой пессимизм, автор «Чертополоха» завершает книгу словами надежды: «Без живописи Европа существовать не может и существовать не будет» . Тем более с этим согласны те, кто не столь напуган разгулом нынешней бесстыжей «модерняги». И последнее: ну разве можно такую книгу издавать без единой иллюстрации?!
: Empty data received from address
Empty data received from address [ url ].
Бомбы для диктатуры палачей
Бомбы для диктатуры палачей
Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд
Лоран Бине. HHhH: Роман / Пер. с фр. Н. Васильковой. – М.: Фантом Пресс, 2016. – 416 с. – 4 500 экз.
П о настойчивым просьбам издателя Лоран Бине убрал из своей книги почти всю критику «Благоволительниц». Ревность понятна: роман Литтелла и вышел раньше, и нашумел громче. Аттракцион в «Благоволительницах» стар, проржавел, и краска на нем облупилась, но действует карусель безотказно. Ведь интересно проследить, как герои с психическими отклонениями разной степени тяжести сотни страниц изводят веру в род людской, да ещё и на фоне Третьего рейха, гибнущего в мировом пожаре. Редкий праведник пройдёт мимо такой книги. Въедливому Бине секрет фокуса ясен, приёмы очевидны, а всё равно обидно, ведь на одной «исторической правде», без сумасшедшинки художника, так далеко не уедешь. По сравнению с «Благоволительницами» успехи HHhH выглядят скромнее, хоть книга и получила Гонкуровскую премию за лучший дебют в 2010 году. Скромен и сам замысел Бине: только рассказать историю и не согрешить против правды.
Вызывающе постмодернисткое название НHhН – от поговорки Himmlers Hirn heißt Heydrich, или «Мозг Гиммлера зовётся Гейдрихом». Чехи звали Гейдриха иначе: Пражский Мясник. Рейхспротектор Богемии и Моравии был убит в 1942 году агентами английской разведки Йозефом Габчиком и Яном Кубишем. Один из участников Сопротивления выдал диверсантов, и весь отряд впоследствии погиб, обороняясь в соборе Св. Кирилла и Мефодия от сотен солдат SS. Бине многократно повторяет, что история реальная, поэтому выдумки здесь не нужны и попросту преступны. Додумывать действительно ничего не нужно, ибо драма классическая: есть безоговорочные герои и безоговорочные злодеи, есть свой иудушка и шекспировский финал.
Лоран Бине много раз говорил в интервью, что современный французский писатель и строчки не напишет без оглядки на своего внутреннего Бальзака. Оттого в литературе Франции и мало новаторства. Роман НHhН должен был разворошить эту идиллию.
Вместо классического повествования Бине предлагает задушевный рассказ. Каркас книги – из фактов, достоверность которых непоколебима. Здесь автор честен, насколько это возможно. Совсем уйти от художественности не удалось. Бине заполняет фантазиями неизбежные пробелы: «Я хорошо представляю себе, как сверкнули глаза Бенеша и как он шарахнул кулаком по столу, объясняя Моравцу свою идею…» Исторический материал Бине толкует эмоционально, не выписывая объективной картины, но в фокусе автора другое: люди и их судьбы. Этот подход требует от писателя большей, чем обычно, искренности. «Моя книга вырастет из нескольких слов, брошенных мимоходом подростку его отцом, тогда ещё даже и не учителем истории, а просто человеком, умевшим в нескольких неловких фразах рассказать о событии», – предаётся воспоминаниям Бине.