– Литературный институт вы окончили в 50-м. В 48-м первая публикация была, верно?
– Первая публикация была на войне, в какой-то момент меня хотели взять в редакцию армейской газеты – не отпустили. Я там написал о том, что видел в Финляндии, на Выборгском направлении. Финны отходили, и я нашёл барак, в котором содержались наши военнопленные, их уже угнали. И меня поразили надписи, сохранившиеся на стенах. Записал свои впечатления, и это была моя первая публикация, июнь 44-й год. А потом в 48-м году у меня была статья в украинской запорожской газете к юбилею Маяковского. Я как раз тогда работал внештатным лектором и экскурсоводом в Музее Маяковского в Москве, в старом его помещении в Гендриковом переулке. И кто-то из редакции той газеты попросил написать юбилейную статью. Я написал. Они напечатали.
– Маяковского любили вообще?
– Увлекался им одно время. В общем, так я уже начал писать какие-то критические заметки…
– В 50-м вы окончили Литинститут. Для вас как критика уже тогда – дело же было после войны, и вы войну прошли – наибольший интерес представляла фронтовая поэзия?
– Не только. Но это особенно, действительно. И я до сей поры продолжаю время от времени писать об авторах тех времён. В «Новом мире» же я напечатался в первый раз еще в 50-м году, сразу после окончания института, с какой-то небольшой рецензушкой. А вскоре я стал печататься там регулярно.
– И он как главред вас заметил? Он же просматривал всё…
– Ну да. Знаю, что он заметил одну из моих первых статей. Какая-то рецензия, но на довольно принципиальную тему. Это мне рассказал его тогдашний зам, Сергей Сергеевич Смирнов, помните? Тот самый, который писал о Брестской крепости, очеркист.
– Подведём черту: в какие годы вы с Твардовским наиболее тесно работали?
– Знаете, я всегда возражаю, когда меня называют чуть ли не сподвижником Твардовского. Я просто знаю, что… ну, он меня печатал охотно. Был, правда, один случай, когда ему одна моя статья, о прозаике Валентине Овечкине, не понравилась, и справедливо совершенно. А так почти на всём протяжении времени, пока он не был вынужден уйти в 70-м году из журнала, я печатался там, наверное, ежегодно.
– И последний вопрос: есть ли сейчас поле деятельности для критика? Есть ли критика вообще?
– Знаете, я сейчас на современную критику смотрю менее внимательно, как и на современную литературу… И всегда говорю, что я если не человек девятнадцатого, то уж точно двадцатого века. Потому что какие-то люди, особенно мне дорогие и интересные, они все «оттуда», из той эпохи.
– Сейчас равновеликих им нет?
– Ну, на мой очень субъективный взгляд.
– А критик может быть субъективным? Если у него есть аргументы?
– Должен! Иначе невозможно.
Беседу вёл Владимир АРТАМОНОВ
Поминальная свеча
Поминальная свеча
Литература / Литература / Свет великой Победы
Бобров Александр
Теги: Александр Бобров , Звезда над озёрами
Александр Бобров. Звезда над озёрами. – СПб.: НППЛ «Родные просторы», 2016. – 267 с. – 500 экз.
Александр Бобров рассказывает о том, как он разыскивал погибшего в войну старшего брата Николая и его сбитый фашистами самолёт, и о своей книге, посвящённой Герою Советского Союза Николаю Боброву.
Путевая звезда моего старшего брата – Героя Советского Союза, погибшего на Карельском перешейке, – повела меня в Финляндию. Работая над книгой о нём, я понял, что мне обязательно надо подробнее узнать, от кого и где получил самолёт брата роковое повреждение, что вообще представляла собой эта застывшая почти на три года советско-финская линия фронта по прежней границе. До сих пор продолжаются споры: Маннергейм демонстративно не хотел идти дальше на Ленинград или понял, что нет у него таких сил? В общем, я решил выяснить любые подробности, несмотря на то, что старший коллега пошутил: «Зачем? Всё равно никого из врагов в живых не осталось». Но судьба меня властно повлекла, и, оказалось, не напрасно. Мы с писателем Карлом Геустом – автором многих книг о лётчиках – сделали запрос в Центральный архив, и в 2016 году я получил от него письмо: