В чем особенность моей драматургии? Пожалуй, в том, что она национальна, ее пронизывают народные, устно-поэтические мотивы и традиции. В основе идеального мордовского мироустройства лежало следование Закону – Закону нравственному, который позволял жить справедливым обществом. Этот нравственный Закон, как фантомная боль, сидит во всех моих героях – да они сегодня живут не так, как следует, не по заветам предков, которые впоследствии приняли православие и стали самыми яростными ревнителями этой веры, но они обязательно судят себя сами и хотят, чтобы их судили другие именно по этому Закону… Признаюсь, я дорожу этой своей мифологической особенностью. Кстати, мой учитель по Литинституту Егор Исаев (я начинал как поэт), когда писал рекомендацию на выдвижение моего трехтомника на Государственную премию России, эту мою народную особенность выделял особо.
- Судьба распорядилась так, что многие годы после переезда в столицу Вам выпала уникальная возможность работать рядом с Людмилой Ивановной Швецовой, тогда первым вице-мэром Москвы, отвечающей за социальный комплекс. Самые разные люди, не знавшие ее лично, до сих пор не могут смириться с несправедливостью ее раннего ухода...
Людмила Ивановна со мной всегда рядом – ее портрет на столе в кабинете: я не могу без ее доброго лучистого взгляда. Для меня она очень родной человек. Мое время отмеряют часы, подаренные ею, когда мы уходили из Правительства Москвы в Государственную Думу. Был трогательный прощальный вечер, в память о котором она мне оставила очень красивые часы с надписью «Президент России». Вообще она любила делать подарки своему окружению! И подарки настоящие! Она была удивительно внимательным и щедрым человеком!
Сейчас, конечно, на меня часто находит тревога, если вдруг чувствую, что делаю что-то не так. Она всегда в моих снах, а сны эти наполнены вящей мыслью и добром. Людмила Ивановна в течение пятнадцати лет была для меня руководителем и учителем. Конечно, все это с большой буквы. И другом – это она сама подчеркивала. Да ведь и в Ростове я оказался по ее рекомендации. Место худрука и директора были свободны, вот она и отправила меня «на усиление» на свою малую родину. Ведь в Ростове она училась и выросла, на сцене нашего театра неоднократно выступала в качестве юного чтеца. И совсем неслучайно, что когда в декабре прошлого года канал ТВЦ снимал фильм о Людмиле Ивановне «Нельзя не любить», именно наш театр – труппа, костюмерные и реквизиторские цеха – внесли свой важный вклад в реконструкцию ростовских страниц жизни Людмилы Одинцовой (это ее девичья фамилия).
Судьба поднимала ее на самые высокие вершины государственной власти и общественного признания, но она же и стегала ее не раз до боли и крови. На моих глазах это было четырежды – когда трагически погиб Алеша, ее единственный сын, когда умирали горячо любимые ею папа Иван Васильевич и младший брат Сергей, и когда ее понижали в московской должности. Московская история – по своей сути была настоящей трагедией. Дело в том, что Швецова не просто превращалась из первого заместителя Мэра, руководителя Комплекса социальной сферы в обычного заместителя Мэра с усеченными полномочиями, - она переставала быть душой и центром социальной политики в столице. Той политики, которая была лучшая в стране!
Но у нее хватило сил уйти из любимого города с высоко поднятой головой. А к новому Мэру Сергею Собянину всегда относилась с уважением и по-сестрински.
- Что дали Вам, как руководителю большого коллектива и творческому человеку, два года работы в Ростове? Критики и зрители высоко оценили громкую премьеру по роману самого знаменитого в мире донского писателя Михаила Шолохова. "Тихому Дону" аплодировали не только в родном городе, но и в Москве. Сбылось ли намеченное, о чем Вы рассказывали читателям "ЛГ"?
Два года работы на Дону я считаю для себя настоящим счастьем! В первую очередь, конечно, оно связано с постановкой «Тихого Дона». Работа объединила коллектив – ведь мы порою остервенело работали сутками! Только бутерброды успевали нарезать в ночные смены! Это такой кайф, когда общее дело делается легко и с любовью! Нам удалось создать внутри своего гигантского академического «трактора» дух студийности, творчества и ожидания нового успеха. Когда я проанализировал историю театра с именами великих – Завадского, Плятта, Мордвинова, Марецкой, Бушнова, Сорокина, Лободы и других титанов нашей сцены, я четко понял, что у театра была история