Эта книга – детям о детях войны. В ней рассказывается о реальных мальчиках и девочках, о том, как они выживали, как боролись с голодом, о чём думали, мечтали, о том, как помогали взрослым одержать победу над врагом. Во время Великой Отечественной войны кто-то из них оказался в ленинградской блокаде, кто-то – в эвакуации, кто-то – в оккупации или даже на фронте. Точнее, свой фронт был у каждого из них… А вот война была одна на всех, она не спрашивала у ребят возраста, ведь «маленьких у войны не бывает».
Сначала автор описывает детство ребёнка до войны, потом его жизнь во время войны, и заканчивается рассказ описанием уже взрослого человека. К каждому рассказу есть иллюстрации и фотографии. Причём это настоящие фотографии героев рассказа. В текстах сочетаются документальность и художественность, что создаёт, с одной стороны, подлинность, с другой – увлекательность, если такое понятие вообще применимо к рассказам о войне.
В основном книгу составляют небольшие и трогательные эпизоды. Вот, например, две девочки в госпитале. Обе попали туда с истощением. Одна – та, что помладше, – уже умирает и пытается отдать кусок хлеба своей старшей подруге. Та не берёт. После смерти малышку так и уносят с зажатым в кулачке хлебом… Книга предназначена для детей среднего школьного возраста.
Не умер иностранцем
Не умер иностранцем
Литература / Поэзия
Кобрин Юрий
Теги: Современная поэзия
НЕ ЭМИГРАНТ
На той земле, которой больше нет,
моей до боли, что б ни говорили нам,
отвергнув ложь, хулу её, навет,
живу и никуда не эмигрировал.
«РЕВЕ ТА СТОГНЕ…
Давно тебе не гладил волосы,
прости и не гляди с укором!
Проходит время гладиолусов,
зазимок в дверь ударит скоро.
Неласковым я вырос сызмала,
брал всё терпением, – не голосом,
не поддавался ложным вызовам,
в хор не ходил, пел песню соло сам.
В краю непуганых неясытей,
где небылицы об отчизне
моей вбивают деткам ясельным,
не знающим о жизни-тризне…
«Реве та стогне…» не допели мы,
примёрзла в горле песнь Тарасова,
и сгусток крови вишней спелою,
застыл в краю, в котором здравствуем.
Язык от Вильнюса до Киева
не доведёт без переводчика,
ликует шустро нечисть Виева
русскоязычного наводчика.
Давай с тобой уйдём мы во поле,
изъятые из обращения
средой, где мозг загажен воплями
о покаянии-отмщении…
Давно пора на воздух выйти нам.
Смахни горючую-горячую:
моя неласковость чувствительна,
нежнее темечка дитячьего.
Толпа и митинг – знак безлюдия,
оно стозевно, обло, лайя…
И в нём шепчу, что я люблю тебя.
И ты люби, не умирая…
ГРАЖДАНСТВО
Отечество не выбирают,
родился: оно уже есть!
А паспорт иного края,
не бог весть какая честь…
ПРАВО
Поэтов любят после смерти,
строчкослагателей – при жизни.
И всё же выстоять сумейте,
когда вы не нужны отчизне.
Страна – родимая и зверь она!
Страна – в надежде и изверена…
Аршин сломали, не измерена
страна – республика-империя.
Канат над пропастью натянут,
ступай над жизнью необыденной:
и ладан в ней, и смрад портянок,
и этим мы кого обидели?!
Что ни скажи, то в пику ндрава
постмодернистского плевателя.
Мой слог давно имеет право
сам выбирать себе читателя.
ПРАВО ОДНОГО
Томасу Венцлове
Я думал, этот край – навек родной,
и я ему – родной. Но, хоть убейся,
не понимаю с сыном и женой,
в чём провинилось скромное семейство?..
Да, «у литовца нет земли иной»,
всё это так. Но скрыть же не пытайся,
что в этой формуле такой простой –
намёк прозрачно-ясный: выметайся!
Народ мне дорог. Ценности его
воплощены в обычаях, свободе…
И всё же выше п р а в о о д н о г о,
его права не меньше прав народа.
Права народа вытекают из
прав человека, словно кровь из раны,
Того, Кто на Голгофе отдал жизнь
за каждого из нас. И очень странно,
когда вошла в национальный дух
сводящая толпу с ума идея
о превосходстве коллектива, двух