Но только временем поверяется всё. И современные читатели, как и первые читатели Лавренёва, всё равно заплачут, когда Марютка в «Сорок первом», застрелив своего возлюбленного… Давайте лучше прочтём:
«Она… попыталась приподнять мёртвую, изуродованную голову и вдруг упала на труп, колотясь, пачкая лицо в багровых сгустках, и завыла низким гнетущим воем:
– Родненький мой! Что ж я наделала? Очнись, болезный мой! Синегла-азенький!»
Борис Андреевич Сергеев – да, именно так он и звался по паспорту – отказался от своей фамилии по важному литературному поводу. Как он сам писал, «в литературе был один Сергеев-Ценский. Нужно было как-то дифференцироваться от него… Придумывать какую-нибудь приставку по месту рождения или жительства, называться Сергеев-Херсонский или вроде того – было глупо. Я и взял себе фамилию одного из родственников, сперва как псевдоним, а с 1922 года окончательно принял эту фамилию».
Лавренёв начал публиковаться еще в 1912 г. – как поэт. Начинающего провинциального поэта захлестнул модный тогда футуризм. Потом молодой поэт прошел Первую мировую войну – в звании поручика (в том самом звании, что и его герой Говоруха-Отрок в «Сорок первом»), «за полгода взял два солдатских Георгия, офицерские погоны…» (как и герой рассказа «Марина»). И там, на фронте, он написал свой первый рассказ – «Гала-Петер» (1916), с которого, собственно, и началась его писательская биография. А затем – революция, от которой писатель не откажется никогда, как бы её ни интерпретировали идеологи советского строя впоследствии.
В любой другой стране (да и в другое время) писателя, который так чувствует слово, который так умеет распорядиться фабулой, носили бы на руках. Но как «попутчику» Лавренёву доставалось. Вот что о нём писали, например, в 1832 году: «…но рассматривать революцию единственно как источник жгучих переживаний могут лишь авантюристы. Каковые были в партии левых эсеров или анархистов. Лавренёв усвоил несколько упрощённый взгляд. <…> Между тем коммунисты Лавренёва принадлежат к категории людей, жадно ищущих авантюр (правда, авантюр революционной службы)».
Да, действительно, его герои по большей части – экстремисты. Автору был интересен герой, оказавшийся «на грани», в ситуации практически неуправляемой и обычно в его рассказах анекдотической. Выход из неё один, и всегда экстремальный.
Пресса била «попутчика» с идеологической стороны. Но русской литературе в очередной раз повезло. Повезло с хорошей прозой.
В юбилейном опросе советских писателей «О Пушкине» Лавренёв отметил: «В моём творческом развитии я обязан Пушкину двумя вынесенными из его творчества аксиомами: 1) проза требует крепкой сюжетной конструкции, и 2) проза не имеет права быть скучной». В «крепкой сюжетной конструкции» нескучной прозы Лавренёва всегда функционирует «случай».
Обратимся, например, к повести «Комендант Пушкин», которая была написана в октябре - ноябре 1936 года и опубликована уже в первом «юбилейном» номере «Звезды» за 1937 год – рядом с «пушкинскими» повестями М. Зощенко и О. Форш. Сюжет повести построен на анекдотическом, парадоксальном (и для читателя, и для рассказчика) случае: в Детское Село военным комендантом в 1919 году назначается Александр Семёнович Пушкин, почти безграмотный военный моряк, о своём тёзке почти ничего не знающий. Парадоксальность данного случая несколько раз подчёркивается автором в речи персонажей: «…здесь, в Детском Селе, ваша фамилия и имя звучат несколько парадоксально», или: «Какое необыкновенное стечение обстоятельств! <…> Круг завершён, и на рассвете нового исторического периода в прежнее место приходит новый Александр Пушкин, в новом качестве. Это диалектика истории…»
Лавренёв использует рок в комедийной его ипостаси неоднократно. Например, в рассказе «Небесный картуз» профессор Благосветлов покупает навязанный ему шляпником нелепый картуз, который оказывается для воров знаком скупщика краденого. В результате чинному профессору постоянно подкидывают в карманы краденые вещи. В рассказе «Отрок Григорий» мирная жизнь советского монастыря нарушается приходом отрока Григория, который оказывается женщиной и совращает настоятеля, что и несёт братии гибель - власти монастырь закрывают. В рассказе «Конец полковника Девишина» сюжет комически строится на «случайности»: полковник лишается своего главного атрибута - усов – и потому терпит вскоре гибель. «Пыхнул в ночь язычком огонь зажигалки, вьюжный ветер, налётчик и ухарь, рванул жёлтое пламя и… миг… как не было левого уса до самой губы. <…> Что он без усов? Посмешище! Не мужчина, а столб с редькой наверху!»