Удивили уже анонсы: «Как сложилась жизнь двух неумелых заговорщиков? И сожалеют ли они сегодня о том, какую кашу заварили в 1993-м?.. Кашу, которая станет одной из страшных страниц в истории России?» Юный доверчивый зритель, что-то слышавший о расстреле Белого дома и бойне в Останкино, пожалуй, подумает, что это всё сделали жестокие, но «неумелые заговорщики», коварно пролезшие во власть и безжалостно убивавшие умелых демократов, однако их ценой огромных жертв удалось остановить.
Суровый голос диктора-обвинителя предваряет телерасследование смехотворно: «Всё началось 21 сентября 1993 года… Президент заявил о роспуске надоевшего ему парламента, мешающего проводить реформы». Ну, «всё» началось не 21 сентября, а гораздо раньше. «Надоевший» Борису Николаевичу парламент (съезд народных депутатов России) был легитимной законодательной властью. Распустив его, президент совершил государственный переворот – именно так его действия трактовал Конституционный суд и даже Алексей Венедиктов (тогда парламентский корреспондент «Эха Москвы»). Отрешая президента от власти, съезд действовал законно. Не было никакого заговора Руцкого и Хасбулатова – они действовали публично, не таясь. Закулисный сговор, череда провокаций были с другой стороны.
«Почему они решили свергнуть человека, которому так преданно служили? – вопрошает диктор. – Они рвались к власти!» К власти, и политической, и экономической, рвались совсем другие люди. С больной головы на здоровую. И Руцкой, и Хасбулатов действительно поначалу верно служили Борису Николаевичу и очень помогли ему прийти к власти, к ней рвался как раз он. Не пожалел в этом своём «рвачестве» и Советского Союза. В результате заговора в Беловежской пуще произошла «величайшая геополитическая катастрофа», кошмарные кровавые последствия которой ощущаются и теперь. Именно тогда начался отход от президента самых преданных его союзников, которые самоотверженно вели себя (и были гораздо более решительны) в августе 1991 года. Потом они действительно стали «мешать» президенту проводить реформы, по мнению многих экономистов, разрушительные для экономики страны, а особенно «надоедали» своим противодействием жульнической приватизации.
Трагические события октября 1993 года в фильме представлены так, как будто не было множества документальных исследований (в том числе и на ТВ), объективно показывавших, что на самом деле происходило в Кремле, в Останкино и у Белого дома.
В фильме ТВЦ, впрочем, прозвучало нечто неизвестное широкой зрительской аудитории. Александр Коржаков свидетельствовал, что президент не приказывал (как утверждал Руцкой), но всё-таки просил «кончить Руцкого и Хасбулатова в Белом доме». Потом он требовал у генпрокурора Казанника «побыстрее провести следствие и приговорить их к высшей мере». Но следствие, как сказал в фильме один из его участников, пришло к выводу, что тогда «кого-то нужно было бы привлекать и с той стороны», так как ни один человек не погиб от рук «заговорщиков», а вот от «той стороны» – 158 человек (многие участники событий полагают, что гораздо больше).
В конце фильма прозвучал приговор: «Они остро и мучительно хотели власти, готовы были рисковать своей и чужими жизнями». Сказано это в отношении Руцкого и Хасбулатова, но невольно подумалось о том, что «остро и мучительно рисковали чужими жизнями» не они, а те, кто на самом деле «заварил кашу».
Факты национальной истории
Факты национальной истории
ТелевЕдение / Телеведение / Телепозитив
Морозов Сергей
Теги: телевидение , история , национализм , «Власть факта» , Михаил Ремизов
Кто-то однажды заметил, что отечественная историческая наука в своём искреннем стремлении написать «Историю русского народа» всякий раз производила на свет «Историю государства Российского». Российское постоянно заслоняло русское, государственная громада, персонифицированная в Медном всаднике, отбрасывала такую тень, что в ней трудно было рассмотреть начало народное, национальное. Тяжёлой поступью скакал по проспектам российской истории очередной властитель, а Евгений всякий раз оказывался лицом страдающим и преследуемым. Сила ломила «солому», жестокий кнут очередного самодержца гнал Россию дальше по историческому пути. Дерзкая попытка говорить об истории сквозь призму социально-экономических процессов ушла вместе с советским периодом. Мы вновь оказались в плену подхода, рассматривающего историю русского общества как историю поставленных над ним градоначальников.