Юлиан Семёнов активно участвовал в литературной полемике, всегда подчёркивал значение жанра детектива. В газете также публиковались отрывки из его новых произведений.
А журналист Семёнов в качестве специального корреспондента «ЛГ» постоянно бывал в командировках, чаще всего в горячих точках, откуда присылал яркие, острые оперативные репортажи и интервью. В конце семидесятых – начале восьмидесятых годов он возглавлял корреспондентский пункт «Литературной газеты» в Бонне и публиковался буквально в каждом номере – его мобильность, настойчивость и диапазон тем свидетельствовали о высочайшем журналистском профессионализме Юлиана Семёнова и как автора, и как штатного сотрудника «ЛГ».
Юлиан СЕМЁНОВ
* * *
Странное слово «доверие»,
Похоже на жеребёнка,
Нарушишь – чревато отмщением,
Словно обидел ребёнка.
Нежное слово «доверие»,
Только ему доверься,
Что-то в нём есть газелье,
А грех в газелей целиться.
Грозное слово «доверие» –
Тавро измены за ложь.
Калёным железом по белому,
Только так и проймёшь!
Вечное слово «доверие»,
Сколько бы ни был казним,
Жизнь свою я им меряю –
Принцип неотменим.
* * *
Не говори: «Последний раз
Я прокачусь сейчас по склону».
Не утверждай: «В рассветный час
Звезда бесстыдна в небосклоне».
Не повторяй ничьих причуд,
Чужих словес и предреканий,
Весна – пора лесных запруд
И обречённых расставаний.
Не плотью измеряют радость,
Не жизнью отмечают смерть.
Ты вправе жить. Не вправе падать
В неискренности круговерть.
Упав – восстань! Опрись о лыжу,
Взгляни на склона крутизну.
Я весел. Вовсе не обижен.
И в чёрном вижу белизну.
* * *
Дочери Ольге
Судьбу за деньги не поймёшь –
Десятки и тузы – забава,
Провал сулит – там будет слава,
Прогноз на будущее – ложь,
Ты лишь тогда поймёшь судьбу,
Когда душа полна тревоги,
А сердце рвут тебе дороги,
И шепчешь лишь ему мольбу,
Простой закон – всегда люби,
Прилежна будь Добру и Вере,
И это всё, в какой-то мере,
Окупит суетность пути.
* * *
Я не жалею, что отдал,
И то, что потерял, – ко благу,
Лишь только бы листок бумаги,
А там хоть грохота обвал.
Центростремительность начал
Уступит место центробежью,
Так дюны шире побережья
Предшествуют чредою зал.
Я не обижен ни на тех,
Кто оказался слишком резким,
Духовно крайне бессловесным –
Ведь мир подобен сменам всех:
Когда легко отдать кумира,
Когда нетрудно позабыть
И то, что не было, что было:
В чреде мгновений – эры прыть.
Отчаянье – плохой советчик,
На дне бокала истин нет,
Осмыслен лёд сквозь грязный глетчер,
А жизнь людей – в тени планет.
* * *
Роману Кармену
«Знаешь, оказывается, Хемингуэй, перед тем как уйти,
вымазал руки ружейным маслом, чтобы никто из прокурорских
не мучил Мэри вопросами. Несчастный случай, и всё тут».
Нам нет нужды смотреть назад,
Мы слуги времени;
Пространство,
Как возраст и как окаянство,
«Прощай, старик», нам говорят…
Всё раньше по утрам весной
Мы просыпаемся.
Не плачем.
По-прежнему с тобой судачим
О женщинах, о неудачах
И как силён теперь разбой.
Но погоди, хоть чуда нет,
Однако истинность науки
Нам позволяет наши руки
Не мазать маслом.
И дуплет,
Которым кончится дорога,
Возможно оттянуть немного,
Хотя бы на семнадцать лет…
* * *
Зачем нам всем глаза даны?
Чтобы смотреть в них беспрерывно,
Всё понимая неразрывно,
На что владельцы их годны.
Зачем всем руки нам даны?
Чтоб прикасаться кожей пальцев
К щекам случайных постояльцев,
Которые нам не верны.
Зачем даны всем нам сердца?
Лишь только для вращенья крови?
…С годами истины суровей
И чётче облик подлеца.