Нет, не увидела она на параде фотографию Якима своего! Хотя если Колька обещал, то обязательно выполнит. Тот за фотографией приезжал, планы строил: ночью мотану в Москву, дорога свободная, утром – уже там, пройду – и обратно, к утру дома.
Но в такой толпе как углядишь? Да и зрение уже – название одно. Как увидела она прошлый год парад в Москве «Бессмертный полк», как понесли все фотографии своих родных, у Анны сердце зашло: а почему мой Яким по Красной площади не идёт? Он только на карточках эту площадь и видел. А ведь воевал под Москвой. Тогда, просмотрев парад, подошла к стене, задрала голову и мужу на портрете пообещала: «Якимушка, не знала я, что можно тебя сводить на площадь, прости. Но на другой год – будет и тебе парад. Обещаю, свет мой». Дожить бы только. Колька поможет. Хороший парень Колька. С Нинушкой в классе учился, в институт оба поступили, но у него отец с войны без ног пришёл, и Колька как единственный сын вернулся в деревню. Перевёлся на заочное. Стал агрономом… Очень переживал, что Нина за другого вышла. Женился поздно: приехала молодой специалист, учительница в деревню. Сошлись. Колька заезжает к Анне. Но тоже – семья, не наездишься за десять километров. Вот всё Колька да Колька. Он и сам уж седой дед, Колька-то.
Сидела перед телевизором, вглядывалась. Завидовала тем, кто «на ногах», кто несёт свои фотографии. А Яким её? Поменяйся они местами – он бы всё для неё сделал, он бы её парадом провёл! Анна не выдержала – позвонила Кольке. Тот – виновато: «Да я же, тёть Ань, заболел. Дома лежу. Ни в какую Москву не поехал. Ни мой отец, ни ваш муж парадом не прошли».
Анна заморгала часто-часто – слёз давно уже не было, а только першило в глазах. Пошла по хозяйству управиться: оно всё меньше, а сил требует всё больше. Подоила козу Струйку. Всех коз своих, которых держала после того, как с коровой уже не по силам было управляться, называла Струйками. Когда в Потаповку женой приехала, то на речку бегала бельё полоскать. Спросила как-то: «Как струйка-то ваша называется?». А ей – мол, речка и речка. Ручей. Чего его называть? Но после этого стала речка Струйкой, а козы – Струйками. Любили козы по бережку пастись. Ну вот тебе и Струйки…
Насыпала курам. С Пальмой поласкалась – живая душа. Кота позвала, да только тот загулял – весна. Достала воды из колодца. В рукомойник налила, в бочку набрала. Много ли хлопот? А долго возилась. Устала. Спать легла, а уснуть не могла. Виноватой перед Якимом себя чувствовала. Вот прошлый год обещала, а видишь как – не вышло. Так год за годом и пойдёт? И уж сама доживёт ли до мужнина парада?
Утром Анна уложила оставшиеся волосы «короной», как муж любил, достала нарядный платок – дочь подарила с какими-то дивными цветами, – юбку праздничную, блузку. Позвонила Кольке:
– Есть у тебя «Прощание славянки»? Можешь ты мне музыку эту проиграть, я тебе через часок-меньше позвоню?
– Могу. А зачем?
– Надо.
– Надо так надо.
Анна взяла карточку Якима, отвязала Пальму, та заметалась по двору, стала на кур лаять, гонять их, чем возбудила петуха, примчавшегося с улицы и ринувшегося за Пальмой – кур отогнать. Та приняла всё за игру. Они с петухом стали бегать по двору. И было непонятно, кто кого гоняет.
Анна пошла со двора, Пальма чинно двинулась за ней. Анна давно не ходила по своей деревне, в которой осталась одна. Дорога травой зарастает. Брошенные дома кособочатся. Не все и окна заколотили, как уехали. И кажется, что из окон смотрят соседи. До правления раньше добегала за минуты какие-то: одна нога здесь, другая там. И недалёкий путь, а уже и ноги не идут. Да и то слава Богу: Господь и здоровья, и жизни дал, словно за ушедшего Якима ей лет прибавил.
Шла, глядя перед собой, вспоминала. И деревня словно ожила, будто все здесь, – не уезжали, не умирали. А просто – по огородам, заняты хозяйством. Вон и петух кричит. И собака лает. Коза блеет. И можно думать, что и дочь приедет, и сын в отпуск. Что младший Егор не утонул, спасая в студенческом лагере девочку. Анна тайно думала, что это Яким сына «призвал». Он как-то ей приснился и говорит: «Так я младшего нашего хочу приласкать! Хоть бы в гости ты ко мне его прислала». Анна и во сне знает, что и как с мужем, и недоумевает: «Да к тебе дорога – в один конец. Время не пришло к тебе на свидание». А муж и говорит: «Не нам решать, кому что за время». Анна в тревоге проснулась. Даже боялась вспоминать сон. А летом не стало Егорки. И она в горе своём приутешает себя: не отец ли сына призвал?