И свет в окне, и ясный свет огня
не уступают мгле – пусть ночь черна –
пока нам песня ковыля слышна.
Перевёл Виктор Куллэ
Седой журавль
Не торопись журавль седой
Направить прочь крыла.
Ведь эта степь тебе бедой
И радостью была.
Мы не искали грешных благ
И на родной земле
Ещё горит наш жёлтый флаг
В промозглой лютой мгле.
И веру, что была судьбой,
У нас забрать не смей.
Мы за неё ходили в бой
И умирали с ней.
Не торопись журавль седой
В заморский тёплый край.
Душа не станет молодой,
В чужой поверив рай.
Степным бурханам помолись
За Родину и нас.
Припомни, поднимаясь ввысь,
Свой сокровенный час.
Не торопись и не спеши…
Печаль и грусть развей.
Твой громкий крик не заглушит
Зов Родины твоей.
* * *
Только тьма вековечная в волчьих очах.
Бездорожье, куда не ступи.
Мой джунгарский костёр и ойратский очаг
Заблудились в калмыцкой степи.
Бог мне левую руку сквозь вечность простёр,
Чтобы смог я дорогу найти.
Мой ойратский очаг и джунгарский костёр
Пламенеют у Бога в горсти.
Мы несём наше небо на наших плечах
По суровой калмыцкой земле.
Нам джунгарский костёр и ойратский очаг –
Путеводные звёзды во мгле.
Перевёл Евгений Семичев
Объяснительная
ОбъяснительнаяРассказы
Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Проза Калмыкии
Теги: Проза Калмыкии
Игорь Гриньков
Родился в 1951 году. Прозаик, Член Союза российских писателей. Окончил Астраханский медицинский институт им. А.В. Луначарского. По специальности – врач судебно-медицинсккой экспертизы. Отличник здравоохранения Российской Федерации. С 2005 по 2016 год издал шесть книг. Многие произведения опубликованы в журнале «Теегин герл» («Свет в степи», Элиста), а также в литературных журналах Уфы и Ростова-на-Дону. В 2016 году награждён федеральной медалью «За особый вклад в книжное дело».
Рентгенолог Алмазов плотно прикрыл за собой дверь ординаторской, сел за своё рабочее место и начал думать. Ему предстояло написать объяснительную главному врачу по крайне неприятному факту, а самое трудное в таких делах – это начать. Поэтому, вытащив из пачки несколько ксероксных листов бумаги, он снял колпачок перьевой авторучки и быстро набросал шапку:
«Главному врачу городской больницы Бачиеву А.Б.
от рентгенолога Алмазова В.В.
ЗАЯВЛЕНИЕ…»
Дальше дело у Алмазова пошло споро, потому что впечатления от происшедшего инцидента переполняли всё его существо и едва не выплескивались наружу:
«Довожу до Вашего сведения нижеследующее.
В пятницу, 14.02.__, я пришёл на работу в свою вторую смену. Сразу сел описывать имеющиеся снимки. Описав 2–3 снимка, отнёс их в лабораторию. Заодно там получил зарплату…»
Следует отметить, что врач Алмазов, будучи по природе здоровым консерватором, не доверял всем этим пластиковым картам, терминалам и остался в больнице единственным сотрудником, получавшим деньги наличными. Сколько ни билась с его позицией бухгалтерия, подключая даже главного врача, Алмазов оставался непреклонен:
– Это дело добровольное, – аргументировал он свой принцип, – я всю жизнь получал зарплату живыми деньгами и расписывался в ведомости. Не желаю, чтобы за мой счёт обогащались банк, а может, и некоторые другие. Кто такие «другие», Алмазов не уточнял.
Врач снова взялся за авторучку, строчки заструились одна за другой:
«…Когда я вернулся в ординаторскую, заведующая Санчирова К.К. (моя бывшая жена) стала претендовать на мою зарплату. Получив отказ, она внезапно набросилась на меня, схватила за грудки, стала с каким-то остервенением трясти меня и толкать. Когда я потерял равновесие, она, продолжая свои действия, одной, а затем другой рукой полезла по карманам. Затрещала материя. В этот момент мне удалось оттолкнуть её. Здесь надо сказать, что когда я вошёл, она сразу повернула язычок замка на два оборота и стала спиной к двери, то есть действия её были заранее задуманы, и я выйти, избегая конфликта, беспрепятственно не мог…»
Алмазов, как будто заново проживал все эмоциональные моменты того ужасного дня, испарина покрыла его высокий, переходящий в лысину лоб, сердце учащённо стучало в груди. Ему пришлось выпить полстакана холодной воды, чтобы немного охладиться.