Заходите проведать меня.
* * *
Он у стены сидел устало
И слушал брань своей жены.
Спина прямая повторяла
Прямую линию
Стены.
Ну а когда он встал со стула,
Чтоб выйти в двери навсегда,
Была спина его сутула,
Как и во все его года.
А в доме том – уж так случилось –
Другой опоры не найдя,
Стена прямая покосилась
От ветра, снега и дождя.
Чего ей, деревянной, мало?
Вот и пылинки сметены...
А ей всего-то не хватало
Надёжно сгорбленной
Спины.
Времена непохожие
Евгению Чепурных
Временами прохожие задевают плечом.
Времена непохожие – то перстом, то мечом.
Манят далью туманною что церковник, что бес,
И библейскою манною осыпают с небес.
И слепых, очарованных, нас ведут к забытью
Парой щук фаршированных и хлебами пятью.
Пару щук – за обманщиков, их любовниц и жён,
И за головы мальчиков под бандитским ножом.
В этой адской обители, в этом падшем раю
Мы – последние жители у Земли на краю.
Мы последние, знавшие обереги и крест,
И звезду, воссиявшую на изломе небес.
Гибнут песни изустные, путь песком занесён…
Мы – последние русские, позабывшие всё.
Так плечом, если можете, да и локтем в бока
Задевайте, прохожие, коли живы пока…
Веруя в солнечность Судного дня
Веруя в солнечность Судного дня
Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Поэзия Башкирии
Теги: Поэзия Башкирии
Александр Шуралёв
Родился в 1958 году в селе Кушнаренково. Профессор кафедры русской литературы БГПУ им. М. Акмуллы в Уфе, доктор педагогических наук, член Союза писателей РФ и РБ, автор книг и статей по литературоведению. Стихи публиковались в журнале «Дружба народов», «Литературной газете», «Литературной России», «Литературной учёбе», сборнике «Московский год поэзии» и других изданиях. Лауреат ряда международных литературных конкурсов. В 2011 году награждён медалью «За вклад в развитие образования России». В 2016 году – почётной грамотой правления Союза писателей Башкортостана за большой вклад в дело развития и пропаганды литературы Республики Башкортостан.
Сын солдата
Метался по планете
всеобщею виной
и харкал кровью ветер,
израненный войной.
Застыло в небе солнце
холодное, как лёд.
Не дождь стучал в оконца,
а слёз круговорот.
Ещё глаза вдогонку
бежали за отцом,
а вот уж похоронку
несут в остывший дом.
С ней мир, войной сожжённый,
угрюмый и пустой,
сын принял, поражённый
вселенской немотой.
Он ветер успокоил
и солнце разогрел,
вспахал-засеял поле
и песнь отца запел.
Та сторона
Когда я был совсем ещё мальцом
и первые шажки познанья делал,
ходили на прогулку мы с отцом
на сторону другую зимней Белой.
«Та сторона…» В простом созвучье том
чарующе влекла неизречённость,
и я, ведомый по тропе отцом,
в неведомое ощущал влюблённость.
Прочесть пытались тайнопись следов,
вдыхали воздух, от мороза жгучий…
Не помню в точности отцовских слов,
но знаю: ничего не слышал лучше.
Слова росли из глубины веков
могучими древесными стволами,
держали на вершинах горний кров
и вдаль вели отцовскими шагами.
Бывало, что в снегу я увязал,
плутая по извилистому логу.
Тогда отец мне руку подавал
и выводил на верную дорогу…
Мир детства, ты остался за спиной,
но чувствую и с радостью, и с болью:
на стороне далёкой, неземной
отец идёт по вечному раздолью.
И если я сваляю дурака,
в кольце невзгод упав в изнеможенье,
с той стороны протянется рука
и выведет меня из окруженья.
Орёл
Бывает, что всё не так:
окрестность – глухой тупик,
в душе – непроглядный мрак,
раскис, растерялся, сник.
Осталось собрать рюкзак,
решимости наскрести,
отправиться на вокзал,
былому шепнув: «Прости».
Сесть в поезд, идущий вдаль,
в вагоне на посошок
для тонуса в чай – печаль,
для бонуса – сахарок.
Сплетая узоры фраз,
за словом не лезть в карман:
с попутчиками – рассказ,
с попутчицами – роман…
Растопится чей-то лёд,