Я исполняла Чайковского «Фею».
Эрнесто, нельзя ни за что сдаваться!
Они собирают то, что мы сеем!
Вчера боливийцы гуляли и пели,
Вчера они были чему-то рады...
А я не могу засыпать в постели,
Мне снятся расстрелы всего отряда.
Я их не боюсь, но всегда озираюсь,
Себя сознавая в прочном бессилье.
Я жду и пытаюсь дойти до края,
Явившись победой в нашей герилье.
Смотри в горизонт, и я тоже буду...
Надеюсь, мой друг, на добрую весть!
Лаура Бауэр, доставить на Кубу.
Ноль пять. Ноль один. Девять шесть шесть.
3. Куба: «Непременно до победы!»
Ну что, партизанка, время взрываться,
Время сгорать и палить из оружий!
Ещё дошагаем хромыми до плаца,
Хотя нам с тобою и плац не нужен.
Сегодня Фидель воспевает правду,
Ему подыграет залпами каждый!
Под ноги постелятся флаги и карты,
Дорогу до нового мира укажут,
И духом извечно непримиримым
Отыщут того, кто без веры верный.
А те, кто, казалось бы, неистребимы,
Закончат грошовые жизни экстерном.
Но ты социальнее, чем Революция,
И ты – благородней любого царя,
Пусть имя с фамилией зычно взорвутся,
А позывные вечно горят!
4. Куба: Мимолётная звезда
Небо над Кубой особенно звёздно,
Со смотровой я слежу за братом.
Как прежде являясь в штаб мимолётно
В гимнастёрке, в брюках и с автоматом.
В патронах звенят миллиграммы стали,
И лютики косят для траурных дат.
Я помню, Эрнесто, что нам не отдали
Тела четырёх перуанских солдат.
Гадаешь? Монету подкидывай выше.
Решек орлы застегали плетью.
Всегда же Родиной падала, слышишь!
Как так сегодня выпала смертью?
Монета взлетает, пока мы дышим,
И падает гильзой гулко и грозно.
Теперь ни о ком ничего не слышно...
Мы вместе уйдём, беспокойные, к звёздам.
Построят колонны на марш команданте,
Мир станет таким, каким мы хотели.
Так пусть передаст тебе Рио-Гранде
Донос на того, кто меня застрелит.
Когда затухают фонари
Когда затухают фонариВыпуск 1
Спецпроекты ЛГ / Литературный резерв / Проза
Теги: Современная проза
Анастасия Чернова
Проснулась Мария Васильевна от непонятного ощущения тишины.
Тихо. Темно, совсем темно.
Правда, потолок белеет, но он словно давит – и спасения от этого нет. Уже давно Мария Васильевна заметила, что дом оседает, этажи сужаются – и потолок становится всё ниже и ближе к полу. Скоро, наверное, она встанет – и разогнуться не сможет, только голова резко стукнется о потолок, только штукатурка посыплется в глаза. Этого Мария Васильевна боялась больше всего. И так уже виден мир, будто сквозь мокрую дрожащую плёнку, что будет после этого – лучше не думать. И врач тут вряд ли поможет.
Поэтому вставала Мария Васильевна долго и постепенно. Садилась сначала на кровать, медленно спускала ноги и просто сидела некоторое время в раздумье, присматриваясь к потолку. Но утром потолок всегда был выше, чем ночью. А сейчас? Что такое? Мария Васильевна чувствовала – что-то случилось. Она приподняла голову, прислушалась. В какой-то квартире шумел кран, по трубам перекатывалась вода.
«Это надо же, – устало подумалось, – опять воду тратят, будто вечно течь будет? Вот кончится речка – и не будет вам питья; вот-вот. А вы ещё собак под душем моете, нашли развлечение!»
Мария Васильевна, придерживаясь за подушечку, села. Ей почему-то казалось, что соседи не просто так пустили воду. Она решила немного подумать об этом.
Вот, говорят, некоторые, кому заняться нечем, а силы есть, полы моют. Льют в ведро воду, тряпку мочат и ползают потом из прихожей на кухню и обратно. И так каждый день. Воздух у них всегда в комнатах сырой, а полы так и сверкают. Ходят они после на цыпочках, в чистых вязаных носках, а гостей пускают, только когда те вытрут ноги о половик или даже помоют свои ботинки специальным бактерии убивающим средством.
Мария Васильевна тоже мыла полы, раз в неделю, по воскресеньям. Она наматывала тряпку на швабру, и, стараясь сильнее нажимать, медленно водила ей по углам. При этом сердце начинало сильно стучать, а щёки розовели.