– Это ты что же тут делаешь? – строго спросила Мария Васильевна. – Как ты сюда вошёл? У меня дверь на замке.
Кот потянулся и зевнул.
– Да, Мурзик… Ты похудел, смотрю. Ну ладно, ладно. Пришёл – так пусть по-твоему будет. Подожди, сейчас накормлю тебя.
Мария Васильевна ушла на кухню. В столе долго искала красную миску, из которой Мурзик ещё при жизни ел, наконец, нашла, протёрла её и налила немного кефира. Рука дрожала – и кефир пролился мимо, на пол, но Мария Васильевна даже не заметила этого. Когда она вернулась в прихожую – кота уже не было.
Только на тумбочке, длинное и тонкое, что-то чернело около телефона.
«Исчез. Хвост забыл, – догадалась Мария Васильевна, роняя миску.
Ладно. Пусть будет так».
Она хотела убрать хвост куда-нибудь в другое место, взяла его. Хвост вытянулся спиралью, и вместе с ним приподнялась трубка. То был всего лишь провод телефона.
Мария Васильевн вернулась в комнату, чтобы лечь на кровать и поспать немного. Где-то наверху зашумела вода.
«Воду тратят. Полы моют. Мурзик мой, Мурзик… – привычно подумалось ей. – Что-то я хотела. Ай, да. Какое спать? Второй час – и темно. К Наташе сходить надо».
Мария Васильевна опять вышла в коридор. Под дверью кто-то скрёбся, потом чихнул.
«На Камчатке взорвался вулкан», – сказала она себе, чтобы успокоиться, и, хлопнув дверью, выскочила в подъезд. Металлическим холодным светом горела лампочка. Около лифта Мария Васильевна вспомнила, что забыла закрыть дверь. Она вернулась, сняла с гвоздика ключ и долго искала в двери отверстие, в которое можно было бы его вставить.
Наташа жила этажом ниже. Она открыла дверь и молча впустила Марию Васильевну. Мария Васильевна прошла в комнату, села на диван. Просторная комната… Диван у стены, два табурета, телевизор в углу и на подоконнике окна – финиковая пальма.
«Потолок-то какой – выше моего. Да… вон, и на табуретку встать – не достанешь. А у меня просаживается: соседи сверху топчут, значит, его слишком, и палас часто моют, от сырости потолок ведь тоже портится. Ничего не думают. Мне потолок – им полы… А у Наташи, конечно, высоко. Я что? Хожу тихо, бережливо, – думала гостья, поглаживая плюшевую накидку на диване».
Наташа всё не шла.
Через минуту она заглянула.
– Что? Не спится? Я тоже, баб Маш, ещё не ложилась. Тут фильм такой смотрела – интересный. Может, кофе? Кстати, вот волосы сегодня постригла и покрасила в цвет морской волны. Нравится? – Наташа, встала на носочки, взмахнула одной рукой и, придерживая волосы другой, медленно закружилась. Волосы её, разлетевшись вокруг плеч, завивались, искрились, и Марии Васильевне очень это понравилось. Раньше бы она засмеялась.
Теперь Мария Васильевна устало закрыла глаза и качнулась.
– Нашла ты время шевелюру хорошить, – сказала она, когда Наташа кончила кружиться. – Нечего сказать.
Наташа удивлённо подняла брови:
– А что? Не нравится? Нет? Но почему? По-моему, это очень мило. Мне так кажется.
Где-то у соседей опять зашумела вода, струя звонко билась о раковину и с приглушённым шуршанием протекала в трубы.
– Голубой цвет с зелёным оттенком – это оригинально, я хотела сначала в персиковый цвет, но подумала, что это так распространённо, что…
Мария Васильевна встала и собралась уходить.
«Полы никак домыть не могут… Тоже хороши», – подумала она.
– Как? А кофе со сливками? Да у меня уже вода вскипела. Ведь полуночники мы, а? Я вот тоже никогда не могла заснуть в это прекрасное время суток. Вот сейчас пир закатим! Жалко колонки сломались – а то бы музыка была… Весело! – тут Наташа повернулась на одной ноге и увидела, что Мария Васильевна стоит, прижавшись к стене, и ладонями лицо закрывает.
– Что? Что такое? Марий Васильна! Не плачьте! Что-то случилось? – вскрикнула Наташа, заметив, как слаба сегодня и бледна Мария Васильевна. И пришла-то она как – в одних носках, почти босиком.
– Посмотри. На улице темно? – спросила Мария Васильевна, не отнимая от лица рук.
Наташа ушла в комнату к окну, потом вернулась.
– Да. Темно, конечно. Даже фонари не горят.
– Наташа! – Мария Васильевна отвела руки и прошептала. – Это – конец света наступает. Глаза её при этом были сухие и горели из-под тяжёлых красных век ужасом.
– Не может быть, – сказала Наташа твёрдо. – Я пойду ещё раз посмотрю в окно.