Он владел языками – польским и французским почти как родными, немецким и английским вполне свободно. Обаятельный и остроумный, Вышинский непринуждённо общался с иностранными дипломатами. Он был самым образованным сталинским чиновником высшего звена. Но мог в прямом смысле стукнуть кулаком по столу, убеждая, например, в феврале 1945 года будущего кавалера ордена Победы румынского короля Михая назначить премьером ставленника Москвы Петру Грозу, сказав при этом: «У вас есть сто двадцать пять минут на подписание указа. Если вы этого не сделаете, мы не можем гарантировать свободное существование румынского народа».
Он был в Румынии три раза – всякий раз, когда там обострялась внутриполитическая ситуация.
На Ялтинской конференции Вышинский сидел рядом со Сталиным и Молотовым. На подписании Акта о безоговорочной капитуляции Германии – рядом с Жуковым. Кстати, именно Вышинский доставил акт лично Сталину. А после вернулся в Берлин, чтобы стать политсоветником при Жукове – Главноначальствующем Советской военной администрацией в Германии: Сталин, видимо, считал, что маршал нуждался в некотором присмотре.
Он разрабатывал договоры о дружбе и взаимопомощи с Польшей и Югославией. Он участвовал в Потсдамской конференции, закрепившей результаты войны. Он был участником многих важнейших международных конференций и вообще одной из главных фигур, создавших структуру международных отношений, в которой Советский Союз стал играть одну из ведущих ролей.
Даже Андрей Громыко, не любивший своего шефа, напечатал статью о нём в своём Дипломатическом словаре издания 1960 года.
Георгий Жуков и Андрей Вышинский во время подписания Акта о безоговорочной капитуляции Германии
Мир
Книгу академика А.Я. Вышинского «Вопросы международного права и международной политики» я купил где-то в середине девяностых на берлинском книжном развале. Раза три я пробовал передать её, что называется, по назначению – в наше посольство. Но дипломаты почему-то делали глазами ужас и говорили, что «надо посоветоваться». Имя, видимо, пугало. А зря. Им бы поучиться…
Основу книги составляют речи Вышинского в ООН, где он, по сути, стал глашатаем советской позиции на мировой арене. Его выступления выглядели, как бы сейчас сказали, как некое политическое шоу – а потому послушать его приходила почти вся ООН. Он говорил непринуждённо, по 2–3 часа, оперируя редкими историческими примерами, латынью, пословицами и афоризмами. Он вёл себя, как в античном суде, где нужно было победить соперника аргументацией. Собственно, это и был в прямом смысле состязательный процесс, а не утлые реплики.
Он не оставлял без внимания никакие, даже, казалось бы, незначительные выпады в адрес своей страны. Потому что знал: оставленный без ответа выпад – это потерянная часть суверенного дипломатического пространства, битая клетка на международном поле, которую потом придётся отыгрывать. Он был хищником от дипломатии. Иногда за глаза его называли Андрей Ягуарович.
Так, уже на первой сессии ООН в 1946 году он в корне пресекает попытку ревизовать принцип единогласия постоянных членов Совбеза при принятии решений, то есть права «вето».
Такие попытки мы наблюдаем уже более 70 лет.
Он вводит в оборот актуальное понятие «поджигатели войны» – перечень этих стран не меняется и поныне.
Он не оставляет камня на камне от таких, например, установок: «Соединённым Штатам надлежит всего-навсего использовать свою мощь для установления господства над земным шаром» и «за мир можно заплатить в долларах».
Эта двуединая формула и есть, собственно, пресловутый однополярный мир, который мы наблюдаем последние четверть века.
Вышинский резко выступает против попыток размыть понятие «государственный суверенитет» и актуализирует понятие «международное право» применительно к условиям конфронтации систем.
Своей реакцией – порой, острой – на десятки эпизодов мировой политики он выстраивал систему советской дипломатии в условиях наступившего противостояния. И эта система в той или иной степени – «золотой фонд» в условиях противостояния нынешнего. И не использовать её только потому, что автор был доверенным лицом Сталина, просто неразумно. А как же преемственность? Как же неразрывность истории?
Обвинения, что СССР не исполнял то, к чему призывал, прикрывал словами о мире собственную экспансию, поддерживал кровавые режимы, а позже и пестовал террористов, смешны просто потому, что дипломатия на то и создана, чтобы максимально использовать международные отношения для укрепления позиций своей страны, как они видятся её руководству. Обращения к высокой нравственности хороши только в пропагандистских перепалках.