Большое место в повествовании занимают отсылки к временам Великой Отечественной войны. Это сложное, трагическое время Чижова представляет состоящим из одних ужасов и мерзостей и безбожно врёт при этом. Так, она сообщает читателю, что жители Донбасса благожелательно встретили немецких оккупантов и что вообще сопротивление врагам оказывали только неславянские народы СССР. Она, видимо, полагает, что молодому поколению читателей незачем знать о белорусских, русских и украинских партизанах. Что ей прославленная «Молодая гвардия», что ей Сидор Ковпак, что ей Константин Заслонов, что ей людиновские подпольщики! Врёт и о том, что во время войны сотрудничали гитлеровское гестапо и советский НКВД. Теперь же формально враждебные спецслужбы готовы объединиться в одном государстве.
Обо всём этом написано очень мутно и многословно. Китаист, направленный из СССР в Россию для участия в научной конференции и имеющий задание «по линии органов», выглядит каким-то полудурком или, если выразиться помягче, пацаном, который воображает себя бойцом то видимого, то невидимого фронта, сражающимся с врагами и поражающим их из всех видов оружия. Думаю, для облегчения чтения роман можно было бы сократить по крайней мере вдвое. А ещё лучше – совсем его не читать.
Нет непосильной дороги
Нет непосильной дороги
Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд
Ермакова Анастасия
Теги: Надежда Болтянская , Я когда-нибудь в синюю даль уйду...
Надежда Болтянская. Я когда-нибудь в синюю даль уйду... Стихи. – М.: Полимедиа, 2017. 176 с.: ил.
Это посмертная книга неопубликованных стихотворений Надежды Болтянской, изданная ко дню рождения поэта. Поэта значительного, со своим собственным голосом, одновременно хрупким и мужественным, и уникальным, сотканным из противоречий, внутренним миром.
Произведения в сборнике представлены в хронологическом порядке начиная с 1992 года и заканчивая циклом «Последние стихи Надежды Болтянской (2010–2014)».
Если попытаться определить художественный метод автора, то это чувственный, глубинный импрессионизм, передающий одновременно и настроение, и мысль, и мироощущение в целом. Отсюда и метафорическое богатство, и ритмическое разнообразие, и обилие красок: «Напилась ароматного леса...», «Запах жасмина всегда при мне...», «Как же ты устал, отдохни-ка. /Пусть сияет в миске клубника», «Лето забьёт в ладоши, /зелено и прекрасно...», «Мы идём – два стёртых круга...»
Искристая радость и лёгкость гармонично сочетаются со стоической выстраданной мудростью, в каждом стихотворении – единство стиля и мировоззрения. Всё сошлось воедино: детское умение радоваться самым незатейливым вещам и взрослое, осознанное отчаяние. Но что особенно важно – это отчаяние у Надежды Болтянской всегда преодолённое, претворённое художественным словом из хаоса в космос.
Взвалю на плечи ношу,
И в гору, как Сизиф.
Нет, я тебя не брошу,
Хоть беспощаден миф.
Корова или лошадь,
Тащу привычный плуг,
Ты всё-таки хороший,
И не ослабить рук.
Или вот, ещё:
Стихла словес кутерьма.
Жизнь, как вершина холма.
Там ещё дальше отроги,
Нет непосильной дороги.
«Нет непосильной дороги» – звучит как сердечное ободрение всем страждущим, и оно дорогого стоит, ведь исходит от человека, страдавшего всю жизнь неизлечимым недугом. Надежда Болтянская обладала недюжинной силой воли и столь же недюжинной добротой и способностью вместить многое: и умение наслаждаться, и умение страдать. Страдать с достоинством. Достоинством и человека, и поэта.
Прости, что я тебе не родила,
Любимый мой, хозяин, мой ребёнок.
Лечу на парусах, не помня зла,
В беспамятстве пою – и голос тонок.
Это одно из лучших стихотворений, посвящённых мужу, разделившему с Надеждой все тяготы земного пути.
Интонационно голос Надежды Болтянской очень светлый, умеющий благодарить за всё и своих близких людей, и Создателя. В этой книге не найти проклятий или обвинений, но зато можно найти доверие, искренность, понимание и сочувствие. И даже тончайшую, едва уловимую виноватость перед всем миром: возможно, за то, что не хватило земного времени, чтобы в полной мере отплатить ему за его красоту.