Затем фабула делает резкий зигзаг: капитан буксира получает сообщение, что неподалёку терпит крушение сухогруз «Одесса», и, если не прийти на помощь, погибнут люди. Тем временем на «Полоцке» ломается помпа. Для Росомахи и его друзей наступает момент истины: рубить буксирный канат и остаться в бушующем море без двигателя и насоса или требовать продолжения буксировки. Выбор, достойный античной трагедии.
Мало кому известно, как драматично складывалась история знаменитой «Песни о друге» («Если радость на всех одна…»), которая удивительно органично вписалась в эстетику фильма и прозы Конецкого. Режиссёра не устраивали мелодии, предложенные Андреем Петровым. Наконец, перепробовав множество вариантов, он нашёл нужное решение, но… оно не совпадало с размером стихов Григория Поженяна. Композитор послал в Москву гневную телеграмму: «Я написал тринадцать вариантов мелодии, пусть этот Жеженян заменит одно слово!»
Поэт был уязвлён, но съёмочной группе удалось разрулить конфликт, сославшись на ошибку почты. Песня стала событием, а толчком к её созданию послужил именно текст Конецкого.
Мужественное, сдержанное отношение к изображаемой действительности, сколь бы страшной та ни была, можно назвать фирменным стилем писателя, к какому материалу бы он ни обращался. А он писал и о трагических событиях Ленинградской блокады, и о делах современности. По сценарию Виктора Конецкого была снята любимая народом комедия «Полосатый рейс». Фильм получился смешной, но если вживе представить себе, как по палубе теплохода свободно разгуливает стая тигров под предводительством грозного льва, то становится не по себе.
Твёрдость и решимость могут проявляться в самых банальных ситуациях. В небольшой новелле «В утренних сумерках» юнга с перебитыми ногами, забывая о болях, жалеет молоденькую медсестру, которая не может попасть иглой в вену; в «Последнем рейсе» помполит Всеволод Иванович, не понравившийся молодому капитану, оказывается опытным наставником; в «Сквозняке» пожилой интеллигент Леонид Львович отпускает на улицу запертых матерью соседских ребятишек, потому что тем необходимо поучаствовать в мальчишеских разборках, чтобы сверстники не посчитали их трусами и т.п.
Пятнадцать лет со дня смерти, конечно, не очень большой срок. Но как часто мы наблюдаем, что некогда «громкие» имена забываются назавтра после похорон! Проза Конецкого достойно прошла проверку временем.
„Мы – осколки русской весны“
„Мы – осколки русской весны“
Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд
Теги: Герман Титов , Петербургский дневник
Герман Титов. Петербургский дневник. Сборник стихов. М.: 2016, 92 с. – (Библиотека «Особняка»)
Петербургская почва –
Богом данный сквозняк,
Бесприютности почта
И чудес особняк <…>
Небесам соразмерен,
Меж густых колоннад
Город спит и не верит
В приоткрывшийся ад.
А на юге всё хуже –
Так иди и смотри,
Как бессмертна снаружи
Смерть, что носят внутри.
Этими строками открывает «Петербургский дневник» – свою пятую книгу стихов – лауреат премии Международного фонда памяти Б.А. Чичибабина , поэт Герман Титов.
Ему 50. Родом из города Сумы. В 1983-м переехал в Харьков. Здесь окончил Инженерно-строительный институт. Здесь возглавил литературно-художественный журнал «ЛАВА». Здесь издал первые сборники. Подготовил к печати следующий. Но…
В августе 2014 года решил навестить в Питере друзей. Из поклажи – только летняя дорожная сумка. Ну а потом, конечно, домой.
Не подозревал, что в обозримом будущем это возвращение станет для него практически невозможным. «При этой, «майданной», власти я – политэмигрант».
В тот месяц «стихийно» стали «записываться» стихи, «сложившиеся» к апрелю 2016-го в этот дневник.
Почти 100 страниц вместили наблюдения, переживания и ощущения поэта. А чёрно-белые ритмически выверенные фотографии, сделанные им же, – архитектурные «пейзажи» Петербурга, «работая» на документальность, вносят камерную тональность в их пространство.
«Теперь я понимаю: всё самое страшное и всё самое прекрасное в нашей жизни, – пишет Герман Титов в предисловии, – происходит неожиданно. «...Да будет не моя воля, а Твоя». Из правоверного харьковчанина я превратился в нового, колеблемого всяким ветром, петербуржца, наравне со всеми иными гастарбайтерами из бедных южных республик.