Вдруг на кафельном берегу я заметил нервозную суету, заметался испуганный персонал, люди в белых халатах побежали в солярий с криками:
– Сгорел... Человек сгорел... Какой ужас!
– А вы куда смотрели?
– «Там человек сгорел!» – вспомнил я строчку из Фета и увидел, как врачи ведут под руки шатающегося Станкевича.
На фоне докторских халатов его обгоревшее тело напоминало кусок свежей, не успевшей заветриться говядины. На малиновом лице страдали огромные, белые от ужаса глаза, лохматые пшеничные брови стояли дыбом.
– Сергей! – позвал я из воды.
Он в ответ лишь плеснул детской ладошкой, прощаясь навсегда. Впрочем, ничего страшного с ним не случилось, ожог оказался не опасным. Кто ж не сгорал на море в первый день пляжной дремоты? Кошмар с ним произошёл потом, когда его обвинили во взятке, и Станкевич на десять лет скрылся в Польше, оказавшись вдруг этническим ляхом, чьи предки были сосланы в Сибирь за участие в восстании против царя. Всё-таки склонность к бузотёрству передаётся по наследству. Потом он вернулся, но на былой уровень вскарабкаться не сумел. На самом деле, думаю, его покарали за двурушническую позицию в конфликте Ельцина с Верховным Советом. Станкевич, как и положено, держал яйца в разных корзинах, в результате остался без яиц. Его нынешние выступления на телевидении напоминают мне пение политического кастрата.
Я оделся и постарался незаметно проскочить мимо рецепции, опасаясь, как бы с меня не стребовали деньги за какую-нибудь нечаянную услугу, потреблённую по неведению, а зелёных полусотен в моих карманах не было. Выйдя из оазиса будущего благоденствия, я поехал домой. Москва после 1991-го как-то сразу обветшала и замусорилась. Улица Горького, снова став Тверской, превратилась от Красной площади до Белорусского вокзала в бесконечные торговые ряды, точнее, в барахолку. На ящиках и коробках лежало всё, что можно продать: от сушёных грибов до собрания сочинений Сервантеса. Тогдашний мэр Гавриил Попов, похожий на крота, говорил, что рынок начинается с барахолки. Росли никем не убираемые помойки, крысы бегали почти беззаботно, как кошки. На задах дорогих ресторанов вроде «Метрополя» можно было увидеть кучи выеденных устричных раковин, которые страшно воняли…
Наш Ильич-2
Наш Ильич-2
Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев / нАроДНые ЛюбИмцы «КлуБа Дс»
Викторов Юрий
Годы застоя чудесные... (Из народной песни)
Год назад администрация «Клуба ДС» совершила непростительную ошибку – прошляпила 50-летие избрания Л.И. Брежнева на пост генсека КПСС. А ведь какой человек был, сейчас таких уже не делают! Кстати, «Клуб ДС» любил очень. Да и не только его...
◊ Брежнев красивым мужчиной был, видным. Женщины его все любили. Только Маргарет Тэтчер не любила и Голда Меир, потому что слепые были от империалистической злобы.
◊ Индира Ганди та от Леонида Ильича вовсе без ума была. Проси, говорит, у меня чего хочешь. А Брежнев скромный же, и за Родину болел, он только чай индийский для страны попросит, а чего другого – ни-ни.
◊ Брежнев вообще добрым был очень. Увидит ребёнка, сразу спрашивает помощников – накормлен ли, напоен ли, принят ли в октябрята… Книжку свою «Целина» детям дарил, а сигареты, наоборот, отнимал. Потому что курить детям вредно было уже тогда.
◊ Коммунистов Леонид Ильич любил сильно, и они его любили. Как увидят, сразу «Ура!» и «Да здравствует!» начинали кричать. Потому что он их чаяния выражал и верно служил делу партии и народа.
◊ Леонид Ильич и беспартийных любил тоже. Но только в блоке с коммунистами.
◊ Любил он и пошутить. Он на Политбюро даже анекдоты политические про себя рассказывал. Но поскольку смеялся один Андропов, обиделся и перестал.
◊ Очень Леониду Ильичу награды нравились разные – медали там, ордена, знаки почётные... Ему перед каждым торжественным приёмом секретари и референты с кителя незаметно октябрятскую звёздочку и значок десантника снимали.