От подобного соблазна Гоголь в письме к С. Аксакову предлагает простое средство в духе кузнеца Вакулы, отхлеставшего напоследок чёрта хворостиной: «Вы эту скотину бейте по морде и не смущайтесь ничем… как только наступишь на него, он и хвост подожмёт. Мы сами делаем из него великана, а на самом деле он чёрт знает что».
Это прекрасно знал и осознавал истинный «русский европеец» Игорь Северянин, прошедший испытания чужбиной и тоской по Родине. О чём и предупреждал в стихотворении «Что нужно знать»:
Ты потерял свою Россию.
Противоставил ли стихию
Добра стихии мрачной зла?
Нет? Так умолкни: увела
Тебя судьба не без причины
В края неласковой чужбины.
Что толку охать и тужить –
Россию нужно заслужить!
Юрий Кузнецов
Маркитанты
Было так, если верить молве,
Или не было вовсе.
Лейтенанты всегда в голове,
Маркитанты в обозе.
Шла пехота. Равненье на «ять»!
Прекратить разговоры!
А навстречу враждебная рать –
Через реки и горы.
Вот сошлись против неба они
И разбили два стана.
Тут и там загорелись огни,
Поднялись два тумана.
Лейтенанты не стали пытать
Ни ума, ни таланта.
Думать нечего. Надо послать
Толмача-маркитанта!
– Эй, сумеешь на совесть и страх
Поработать, крапивник?
Поразнюхать о слабых местах
И чем дышит противник?
И противник не стал размышлять
От ума и таланта.
Делать нечего. Надо послать
Своего маркитанта!
Маркитанты обеих сторон –
Люди близкого круга.
Почитай, с легендарных времён
Понимали друг друга.
Через поле в ничейных кустах
К носу нос повстречались,
Столковались на совесть и страх,
Обнялись и расстались.
Воротился довольный впотьмах
Тот и этот крапивник
И поведал о тёмных местах
И чем дышит противник.
А наутро, как только с куста
Засвистала пичуга,
Зарубили и в мать, и в креста
Оба войска друг друга.
А живые воздали телам,
Что погибли геройски.
Поделили добро пополам
И расстались по-свойски.
Ведь живые обеих сторон –
Люди близкого круга.
Почитай с легендарных времён
Понимают друг друга.
1984
Ночь. Улица. Фонарь. Аптека…
Ночь. Улица. Фонарь. Аптека…Выпуск 8 (27)
Спецпроекты ЛГ / Словесник / Лирическая перемена
Дмитрий Беличенко
Теги: проза , поэзия
Шесть двадцать. Светает. На дороге ни души – нормальные люди спят под тёплыми одеялами в тёплых домах и видят тёплые сны. Им не надо куда-то тащиться на дымящем скутере, морозить руки, напрягать сумкой спину и сидеть каждую ночь за подготовкой школьных уроков. Они неторопливо поднимаются, сытно завтракают, садятся в комфортные машины и едут на свои высокооплачиваемые работы, где никто не кинет в спину ластиком и не подложит кнопку на стул в порыве искромётного юмора.
Люди в жёлтом стояли на пересечении второй бетонки и дороги на Черново. При виде моей тарахтящей «табуретки» один из полицейских махнул жезлом. Я притормозил у обочины и положил скутер набок, чтобы заглушить мотор.
– Ваши документы и документы на машину, – с выраженно скучающим видом, представившись, произнёс полицейский, до тошноты похожий на постаревшего Малахова. Второй зевал, выставив объёмистое брюхо в проём дверцы грязной «десятки» с «люстрой» на крыше, а третий оживлённо жестикулировал, пытаясь чего-то добиться от водителя молоковоза. В конце концов молоковоз уехал, на прощание пустив струю белёсого, вонючего дыма.
– Масло горит, – определил я.
– Вы не пили? Почему у вас руки дрожат?
– Поездите на скутере, и у вас будут дрожать, – огрызнулся я.
– А мне кажется, от вас чем-то пахнет. Вы точно ничего не пили?
– Учителя не пьют (в голове крутились варианты концовок предложения: «из мелкой посуды», «ничего, ниже сорока градусов», «когда уже нечего»).
– Покажите документы на скутер... А почему он у вас двухместный? Пятидесятикубовик не бывает двухместным. Может, вы переставили двигатель?