– Это «китаец», его легче выкинуть, чем переделать.
– А где вы работаете?
– Я учитель. Литературы.
– Ладно, счастливого пути.
Скутер не выдержал такого надругательства. Первые сто метров он проехал нормально, потом начал подёргиваться. В конце концов взревел и заглох. Я покатил его, скользя по грязи туфлями. До начала урока час. До школы двадцать два километра. Мимо время от времени проезжают (проскакивают) автомобили, обдавая грязью и мелкими камешками.
«Ночь. Улица. Фонарь. Аптека!» – с выражением читаю я, затем начинаю ругаться нехорошими словами. На очередной тираде обнаруживаю рядом с собой полицейскую «десятку», медленно ползущую рядом.
– А вы в какой школе работаете? – открыв окно, с неожиданным интересом спрашивает меня похожий на Малахова полицейский?
– В Долгоозёрской, – пропыхтел я, щуря глаза из-за натекающего пота.
– А почему так издалека ездите?
– А вы где работаете?
– Так мы тоже из Долгих Озёр. А вы в каких классах преподаёте?
– Пятый, десятый, одиннадцатый.
– А Петров из 5 «А» как учится?
– Плохо! Реже планшет надо ребёнку давать! Читать не умеет! Анализировать не умеет!
– А вы домашнее задание сначала научитесь нормальное задавать!
– А вы дневник научитесь проверять! Документы на дороге проверять не забываете, а в дневник три недели не заглядывали!
– Ваша школьная программа неизвестно на кого рассчитана! Вы сами-то это всё читали в детстве?
– Да! И вы читали, если прямо из детского сада в полицию не пошли.
– А почему вы скутер ведёте по проезжей части?
– Потому что он заглох! А у меня урок через сорок пять минут! И домашнее задание я каждый день диктую! И вообще, что вы хотите?!
Через полчаса, сверкая спецсигналами, полицейская «десятка» развернулась у входа в школу, и полицейский, придержав дверцу, помог мне вылезти с моими сумками. Ещё через день Петров, заикаясь от волнения, прочитал наизусть заданное неделю назад стихотворение и показал сделанный в тетради аналитический разбор.
Вечер. Чёрная дорога. Скачущий свет фары. Он ехал вдоль тополиной аллеи к далёким огонькам деревни и бормотал про себя: «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Бессмысленный и тусклый свет…»
Дмитрий Беличенко
* * *
В каждом маленьком спрятан взрослый.
В каждом доме спрятан пожар,
Под сугробами прячется жар,
И в весну лист осенний послан,
Запечатан в конверте лужи.
Жёлтый, красный, мерцает сквозь стужу.
Жёлтый сок в мёртвых досках сочится.
Взрослым в детях всё раньше не спится
И не скрыться от мёртвых детей,
И от глупых, растерянных взрослых.
Снег идёт. Все в шинелях по росту.
Всё горит. И светло от огней.
* * *
Опять набор интеллигентских штампов.
Стругацкие, Булгаков, Бунин, Блок.
Пятиэтажки низкий потолок.
На кухне спор закончить мало шансов.
А за окном качается листва,
И спит в стакане веточка сирени.
Ах, как мы постарели, посерели
И поседели. Изошли в слова.
Бандеровцы в школьной программе
Бандеровцы в школьной программеВыпуск 8 (27)
Спецпроекты ЛГ / Словесник / Недоумеваю, дорогая редакция
Трояков Темир
Теги: история
Не в украинской, а в российской
Трудно поверить, но это факт. Восхваление власовцев и бандеровцев содержится в программе по литературе для российских школ.
Открываем обязательную программу по литературе и находим произведение «Архипелаг ГУЛАГ». Отбросив личное отношение к автору, обратимся к тексту, а точнее к 12-й главе и его дидактической ценности для ребёнка и гражданина России.
Итак, что же российские граждане могут прочитать в главе № 12 «Сорок дней Кенгира»? Посвящённая самому масштабному в истории СССР восстанию зэков, она занимает значительную часть произведения. Восстание преподносится как поистине благородный, смелый и доблестный шаг. Нелишне будет напомнить и содержание этой главы.
После смерти Сталина охрана одного из лагерей, так называемого Степлага, расположенного в Казахстане, организовывает провокацию – убивает заключённого. Провокация была задумана для демонстрации собственной значимости, чтобы руководство страны не покушалось на льготы и полномочия войск НКВД, охранявших политических преступников.