Держала ещё довоенного скворца,
Собирала ему упавшие со стола крошки,
Он ей благодарно сообщал, что весна…
Весна пришла!
А она утирала слезу ладошкой.
Скворец не врал, и весна пришла,
А скоро пришла вместе с ней и Победа,
Возвращалась домой большая страна,
Очнувшаяся от военного бреда.
Она всё ждала… Только надо жить!
Обязательно жить!
Обязательно для кого-то!
Мальчик в детском доме сказал ей:
«Давай дружить!»
И стало ей радостно отчего-то.
* * *
В Донском сегодня тихо и спокойно,
В Донском кружит осенняя листва,
Как хорошо,
что есть в Первопрестольной
Исконные, заветные места.
Здесь каждый шаг
наполнится молитвой,
Здесь отдохнёт душа от суеты,
Укроются листвою, как накидкой,
Голгофки, обелиски и кресты.
Всё дышит верой и былой Россией,
В донской земле сыскали свой приют
Историки, писатели, святые,
Что нас спасали и ещё спасут.
В углу трещит, гудит свечной заводик,
Свой важный труд
насельники вершат,
Мне видится – отходит пароходик,
Как от больного грешная душа.
Они ушли… Они вернулись прахом,
Но мысли их, заветы живы в нас.
Нетленными мощами патриарха
Вернётся Русь, настанет светлый час.
Так говорят: кто ищет, тот обрящет,
Ищу тебя, не ведая времён,
Страна моя, о Родина скорбящих,
Иду к тебе Донским монастырём.
Калёный уголёк в ладонях бога
Калёный уголёк в ладонях богаВыпуск 8 (17)
Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Поэзия
Теги: Крым , поэзия
Любовь Василенко
Любовь Василенко – поэт, член Регионального Союза писателей Республики Крым. Публикации в изданиях «У Времени на юру», «Брега Тавриды», «Литературный Крым», «Лицом к лицу», «Отражение» (Донецк), «Киевская Гринландия», «Песни Южной Руси» (Киев); «Эолова арфа» (Москва), «Литературная газета» (Москва), в интернет-журналах «Пролог», «Кольцо-А». Живёт в Керчи (Крым).
* * *
Когда щебечут птицы
вразброд и невпопад,
с гармонией той слиться бы
и превратиться в сад! –
расхристанных регистров
органный звукоряд,
где певчие меж листьев,
как яблоки висят...
Душой своей незрячей,
помятой, как гармонь, –
пронзённых светлым плачем
блаженных тех не тронь!
Когда они рыдают,
срывая счастье в крик, –
кто знает? – Бог весть знает –
за что нам – этот миг...
* * *
Квашня и глина.
Мёртвый перегной.
Простая грязь.
Подножная подлога.
А ты почуй,
прижавшись к ней щекой
тот ропот
внутренний,
тот непокой;
всё, чем так дорога
её дорога.
Натоптыши коры
из края в край,
тем пролежням
под пластырем асфальта,
не зарасти,
хоть в гипс ты закатай...
Она ни в чём,
ни в чём не виновата.
Она сносила нас,
мы ей малы.
Смотри: ей тесно,
туго там, внутри,
под нами...
Мы продали её
из-под полы.
И судный день явился,
как цунами.
Он не спешит.
Он смотрит между век
приспущенного неба,
карантинно
сканируя утробину души,
беременную демоном
тротила.
Здесь кровохлёбка
нефтяной смолы
безлична злом во злато;
остальное –
лишь бредни СМИ,
лишь хроника войны,
лишь клиника страны,
и паранойя...
Земля у ног,
ты Феникса зола.
Калёный уголёк
в ладонях Бога.
Вновь расцветая,
Не попомни зла,
чтоб нам пожить
хотя б ещё немного.
* * *
А этот куст,
а этот куст –
престольно чужд,
бомжацки пуст.
Живой
дырявый абажур
на остановке
между урн –
он сам себя
в кулак зажал.
Скорёженно
ежовый шар.
А в том сцеплении
когтей,
за повиликою
ветвей –
янтарный отблеск
фонарей,
как лунный свет
души моей.
* * *
А веришь?
Я будто стала
выше
без пьедестала.
Скользкого,
как маргарин.
Ведь,
что ни сотвори, –
того добра отпечаток
(что без боксёрских перчаток
с улыбкой
выходит на ринг,
и –
«глюпости»
говорит) –
из-под любого слоя
золота наносного