сытые,
лёгкие,
помните ль эти оркестры далёкие?
Помните ль марши хмельные,
победные,
Родину милую,
музыку медную?
* * *
В темнеющих полях ещё белеют лица,
И смертная на них уже упала тень.
Нам не в чем упрекнуть
солдат Аустерлица,
Но завтра, Бонапарт,
настанет новый день.
Ещё стоит разрыв
бризантного снаряда,
Но гамбургский счёт уже одни – один.
Ещё теплы тела в окопах Сталинграда,
Но в стёклах мёртвых глаз
уже горит Берлин.
И рано, господа, нам подводить итоги –
Не нами этот мир вращать заведено,
В морях или в горах,
дворце или остроге,
Но завтра новый день
наступит всё равно.
Геннадий Русаков
* * *
У моего отца не было ни орденов,
ни медалей,
потому что его убили
в самом первом бою:
где-то под Ленинградом,
где автоматчиков на прорыв кидали –
добровольцев, партийцев,
детскую гордость мою.
Пусть я буду у времени
как незажившая рана:
снова папа мне снится,
о чём-то со мной говорит.
Он приходит ко мне,
как когда-то Чапаев с экрана:
перехват портупеи и орден
упрямо горит.
Как ни силюсь, я слов его не разбираю:
– Папа, громче, не слышу! –
И не прочесть по губам...
– Папа, я уже старый,
уже по зерну добираю! –
Нет, не понял, уходит к себе по гробам.
Ах, какие мы видели
времена и событья!
Как себя раздирали,
костями мостили мосты!
(Вот когда научился с собаками выть я...
Оттого они выли,
что кости у нищих пусты.)
Всё со мной можно сделать:
я слабый и плачу от боли.
Я убью ради хлеба
и ближнего оклевещу.
Но я всё же
тот воин, который – один в своём поле.
Я умру, а на поле
к себе никого не пущу.
Папа, я о тебе ничего, кроме снимков,
не знаю.
Я не помню ни речи, ни воздуха,
жившего в ней.
Только общая кровь –
это общая память сквозная.
То, что ты мне оставил,
любых фотографий нужней:
делать жизни простое, мужицкое,
честное дело,
умирать, если надо, свой кров
заслоняя спиной,
потому что, когда у солдата
осталось лишь тело,
телом он закрывает
всё то, что зовётся страной.
Папа, больше не надо ко мне
прорываться ночами.
Я у зеркала встану – и сразу тебя узнаю.
Я ведь всех вас увижу
(мне скоро на выход с вещами) –
добровольцев, партийцев,
детскую гордость мою.
* * *
Мы последние дети последней войны.
Нас уже не слыхать, мы уже откричали.
Не жалейте, вы нам ничего не должны.
Да останутся с нами все наши печали!
Горько жить на земле и отцов хоронить.
Нужно жить на земле, и ходить до упада,
и рукой осязать непрерывную нить.
Не жалейте, родные. Всё так, как и надо.
Юрий Поляков
Бессмертный полк
В день весенний портреты героев
Мы проносим под сенью Кремля.
Победив и Отчизну отстроив,
Вы ушли. Но родная земля
Отпускает вас в этот великий,
В этот скорбный и радостный час:
Из могил поднимаются лики
И с тревогою смотрят на нас...
Анна Гедымин
Вера
А солдат не вернулся домой
Ни весной, ни зимой.
Не увидел, пройдя сквозь сени,
Как на добром смолёном полу,
Под лампадкой, в углу,
Вон – оставили след колени...
Всё ждала, не тушила огня.
Глубже день ото дня
Головой уходила в плечи.
И уже не творила хулу,
Только в красном углу
Лик повесила человечий...
Влад Маленко
Ангелы Сталинграда
Слышишь, брат, вдалеке канонада?
Бой над Волгой – совсем не фантастика.
Это Ангелы Сталинграда
Рубят новых чертей со свастикой!
Звёзды в небе – для тех награда,
Чья Победа случилась в мае.
Это Ангелы Сталинграда
В снег бинтуют Курган Мамаев.
За пролитые в землю слёзы,
Застелившие кровью Волгу,
Пусть врагов загрызут морозы,
Как слетевшие с неба волки.
Мой ровесник, твори молитву!
Как солдат выполняй приказ.
Каждый день сталинградская битва
Происходит в душе у нас.
В чине ангельском, как на марше,
Русский воин – делами чист:
Он – Чуйков – светоносный маршал,