Литературная память Швейцарии. Прошлое и настоящее

Здесь царствует Разум, Природе одной доверяя,
Она же полезного ищет, другие блага отвергая.

То есть автор отвергает стремление к собственности и богатству, признавая только то, что кажется правильным разуму и что одновременно является естественной потребностью неиспорченной природы. А дальше говорится:

Коварная гордость не вводит здесь разграничений,
Что унижают доблесть — ради греховных влечений.

Это уже напрямую касается структуры общества, «разграничений» между классами. Высказывание направлено против «коварной гордости» правящего класса, которому удалось объявить свои грехи признаком особого благородства и подчинить себе бюргеров, в нравственном отношении достигших более высокого уровня. Поэтому сразу после этих слов возникает ключевое слово «свобода», понимаемое в политическом смысле:

Сама свобода, словно мать, дары распределяет,
Всем поровну, — покой, довольство и заботы:
Здесь недовольных нет, судьбу не упрекают,
Привыкли и любить, и спать, и есть с охотой.

То, на что намекает примечательный последний стих — что здесь даже любовь не подчинена давлению со стороны общества, — чуть позже формулируется более развернуто:

В местах, где законы — Природы установленье,
Царство Любви существует без принужденья.
Здесь без опаски любят всё, что кажется ценным,
Ценят заслуги, и пред Любовью они равноценны.

Иными словами: в то время как в других странах браки заключаются в соответствии с общественным положением и состоянием жениха и невесты, здесь в счет идут только человеческие заслуги, и такая любовь предполагает полное равенство партнеров. Заключение брака, мотивированное семейными интересами, в подобной ситуации немыслимо. Об этом прямо говорится в красивом двустишии:

Любовь, пылая свободно, не боится наветов,
Здесь любят ради себя, без отцовских советов.

Молодые люди влюбляются, находят путь друг к другу очень быстро. Для любовных историй, которые могли бы стать материалом для литературы, здесь, похоже, нет места. Потому что любовный роман протекает приблизительно так:

Едва воспылает пастух молодой тем нежнейшим пылом,
Что заронил ему в душу любимый девичий взгляд,
Он сразу, не зная сомнений и правил постыдно-унылых,
Правдиво признается в чувствах, которые в нем горят;
А девушка, выслушав всё — если сердце ее отзовется, —
Ответит, что хочет того же, и долго им ждать не придется.

К сожалению, Галлер не дает примечания к этим строчкам, которое подтвердило бы документальную достоверность такого изображения альпийской любовной жизни. Но, наверное, и к ним можно отнести то, что он говорит о своем описании крестьянских состязаний: «Вся эта сцена написана в соответствии с реальностью». Галлер, несомненно, имел в виду определенный обычай, так называемый кильтганг, с которым безуспешно боролась церковь. Парни навещали по ночам незамужних девушек. Парень залезал к девушке в комнату через окно, и она его пускала, если он ей тоже нравился. При этом часто возникали жестокие драки между соперниками. В раннем творчестве Иеремии Готхельфа мотив кильтганга играет значительную роль; Готхельф осуждал этот обычай как безнравственную практику, которая часто имела для молодых женщин трагические последствия. Галлер же, как кажется, совершенно не отягощен соображениями нравственного свойства, что опять-таки свидетельствует о свободомыслии этого молодого ученого и поэта.