Всё тело свело, мускулы ныли. Но охотник боялся даже дышать, не то что пошевелиться. Его глаза впились в темноту. От напряжения в них проплывали радужные круги.
Андрей вздрогнул и так повернул шею, что чуть не сорвал позвонков. Быстрыми, легкими скачками мимо «сидьбы» к солонцу промчался какой-то зверь. На коле обозначилась большая тень.
Гуран, матерый гуран! Заколотилось и замерло сердце Андрея. Волна горячей крови прилила к лицу. Палец привычно нащупал спусковой крючок. Большим усилием воли охотник заставил себя отнять палец: гуран, дикий лесной козел, — неплохая добыча, но Андрей мечтал о благородном олене — изюбре, прекрасном пантаче. Еще днем видел он крупные раздвоенные следы оленьих копыт.
Студент знал от Нефедова, что ночи на солонце поделены у зверей по-своему. С вечера прибегают зайцы, хорьки и другая мелкота, среди ночи — гураны и мускусные кабарги, за ними — лоси и изюбри, а под утро пожалует сам таежный хозяин — медведь. Недолго оставалось ждать желанную добычу.
Сердце студента беспокойно стучало; комары жалили с остервенелой яростью; время остановилось. Андрею казалось, что он сидит уже неделя и месяцы в «сидьбе».
Прикрыв на минуту глаза, он представил себе свое торжество: усталые Игренька и Соловко, нагруженные сверх поклажи мясом и шкурой изюбря, вступают в лагерь. Мясо поступает в распоряжение повара — мага и волшебника Лю Сен-ла. Всем изрядно надоела солонина. Сколько лестного и приятного услышит Андрей при каждом новом блюде, которое приготовит из оленины искусник-повар! А шкуру он подарит студентке-практикантке Валечке. А драгоценные панты? Много выручит он за них в районном центре! Не успел еще студент распределить деньги, как послышался громкий топот, треск ломающихся ветвей, и огромная тень заслонила березовый кол. Ударами мощных копыт неведомый зверь стал раскапывать соленую землю.
Вот он, долгожданный пантач!
Раздался выстрел. Зверь тихо застонал. Мгновенная жалость сжала сердце студента. Что-то неуловимо знакомое, домашнее послышалось молодому охотнику в жалобе лесного гиганта. Раненое неведомое существо стало продираться сквозь кусты. Андрей соскочил с «сидьбы» на землю и пошел следом за ним. Но сколько ни шарил он в темноте, — ничего найти не мог.
Издали донесся слабый выстрел.
«Никак и Нефедов кого-то убил; пойду к нему!» — подумал Андрей, направляясь в темноте на звук.
Долго он плутал, падал, спотыкаясь о корни, аукал, но ответа не было — ветер тянул в сторону Нефедова.
Уже серели ранние сумерки, когда студент добрался до нефедовского солонца. Иван Иваныч сидел на корточках и потрошил мускусную кабаргу. Серая мордочка лани была откинута назад, и огромные карие глаза заволоклись дымкой смерти. Нефедов повернул свои прокуренные усы к молодому человеку.
— Ты кого, паря Андрей, стрелил?
— Думаю, что изюбря, — очень уж большая тень была! — ответил студент. — С какой силой он кусты ломал! Когда я его подстрелил, застонал так жалобно, что у меня вся душа наизнанку вывернулась! — добавил он.
Иван Иваныч минутку подумал. В его колючих глазах под нависшими дремучими бровями мелькнула усмешка. Вдруг глаза его сузились и приняли настороженное, озабоченное выражение.
— Сорок лет я по тайге хожу, сорок лет и золото и зверя промышляю, зверовать молодым еще выучился, а николи не слыхал, чтобы раненый изюбрь стонал!
Андрей внимательно смотрел на Нефедова, стараясь разобрать, к чему тот клонит.
— Лесная тварь на особицу живет, хоть душа из нее винтом, а стонать не будет. Стонет только набалованная домашняя скотинка.
— Ты, паря, Игреньку стрелил! — вдруг крикнул Нефедов, только в этот момент полностью осознав свою догадку.
Студент стоял оглушенный, полумертвый от ужаса.
Спешно зашагали охотники по узкой тропе, вьющейся по дну долины.
— Ты где Игренюшку привязал? — крикнул Нефедов.
Вот и группа тонких березок. Так и есть, — конь исчез; только на дереве висел оборванный поводок.
Когда запыхавшиеся охотники подбегали к Андрееву солонцу, тишина сумерек сменилась веселой утренней суетой.
Первая подала голос горлинка: заворковала нежно, нежно, как будто выговаривала сквозь сон:
Защелкали, запрыгали белки, забегали бурундуки, паучки полезли вверх по паутинкам, усыпанным блестящими, переливчатыми росинками. Пучки солнечных лучей брызнули по розовеющим вершинам деревьев. Омытые росой травы и кусты затрепетали под первыми лучами. Любопытный дятел с красным хохолком перестал долбить ствол и свесил голову набок, наблюдая за охотниками. Сверкающий, радужный туман залег в низинах.