— Игренькины следы! — крикнул Иван Иванович, наклоняясь над истоптанным солонцом.
Вот и кровь! Сомнений больше не было! Нефедов взглянул на горе-охотника, — тот, не выдержав взгляда, отвернулся.
Старик прокладывал дорогу сквозь кусты по кровяному следу. Сзади — ни жив ни мертв — плелся студент. Вот здесь несчастное животное упало на колени, вот опять, и еще раз.
Среди заросшего ольхой, багульником и стлаником склона виднелась бурая туша.
Молча постоял Нефедов около мертвого коня. Андрей рад был бы провалиться сквозь землю.
Иван Иваныч перевел затуманенный взгляд с Игрешошкиной светлогривой головы на судорожно вытянутый круп; видимо, долго и сильно мучился конь перед смертью — задними копытами глубокую яму выбил.
Старик, делая вид, что дымом трубки ему глаза щиплет, незаметно смахнул скупую слезинку — хоть и урос, а конь добрый был! Конек-услуга, даже медведя не боялся!
Он наклонился над ямой и машинально подобрал несколько измазанных глиной обломков камня и поднес их к невидящим глазам. Но вот его затуманенные глаза расширились.
Он проговорил, протягивая куски студенту-геологу:
— Изругал бы я тебя, как последнюю собаку, да Игренюшкина смерть на особицу обернулась — фарт-удачу нам привела!
В руке Андрея очутились замазанные глиной куски белого кварца; кое-где сквозь глину проглядывали крупные, буровато-черные, блестящие плоские кристаллы вольфрамита.
Где-то здесь, совсем рядом вольфрамитовая жила залегает!
Прошло несколько лет. На месте нефедовских солонцов вырос вольфрамовый рудник. Там, где нашел свою безвременную смерть Игренюшка, высится надшахтный копер. Рядом пыхтит компрессорная. По воздушно-канатной дороге бесшумно плывут, похожие на лодочки, вагонетки с рудой. Она идет на обогатительную фабрику, расположившуюся ступенями по склону сопки, где когда-то подстрелил мускусную кабаргу Иван Иваныч. За фабрикой, сквозь деревья вспыхивают голубые огни электросварки. Пониже автопогрузчик подхватывает вилами с поддона небольшие, но увесистые мешки с вольфрамитовым концентратом и грузит их на трехтонку. За нею ждут очереди на погрузку другие автомашины.
По долине вьется автодорога. Около нее расположились утопающие в зелени и цветах домики рабочего поселка. Жужжат пчелы. Важно выступают гуси. Взбрыкивает теленок, другой пробует добраться до развешенного на веревке белья. Ребята играют в лапту. Девочки прыгают через веревочку. Юные физкультурницы делают стойку и ходят на руках.
Пыхтящий гусеничный трактор толкает пирамиду кустореза с острыми ножами по бокам — кусты и тонкие деревья валятся, как трава.
Грейдер разравнивает площадку. Навалены желтые, сочащиеся на солнце ароматной смолой бревна крепкой сибирской лиственницы. Визжат электропилы, врезаясь в дерево. Камнедробилка жует глыбы камня, готовит щебень для бетона — вместо старого клуба рудник строит свой Дворец культуры.
Прогудел гудок — скоро рабочие выйдут из шахты.
Из открытой двери рабочей столовой несутся вкусные запахи. Обед готов, милости просим! На пороге показалась фигура в белом — это старый знакомый — шеф-повар, маг и волшебник, поэт поварского искусства, китаец Лю Сен-ла.
А что сталось с Андреем и Иваном Ивановичем?
Андрей возмужал, стал Николаевичем. Поработал он во всех концах Советского Союза на поисках полезных ископаемых. Пострелял немало архаров, дзеринов и джейранов, а изюбря-пантача так и не довелось убить! Нефедова к семидесятилетию наградили орденом. Старик всё еще бодр и крепок и не теряет дружбы с геологами. Слава о нем как о лучшем проспекторе-рудознатце гремит по всем геологическим организациям Восточной Сибири. Геологи наперебой приглашают его в свои экспедиции.
Часто Андрей Николаевич и Нефедов вспоминают свое приключение на солонце.
А главное рудное тело вольфрамового рудника названо «Игренькиной жилой».
Т. Тихова
Медведь
— Этой ночью медведь опять на овсы приходил, сотки две обсосал да столько же попортил — катался шибко! — говорил полевод Коля Рязанов.
Председатель колхоза, партизанская вдова Ольга Иннокентьевна Муратова сидела нахмурившись за столом под плакатом «Депутат — слуга народа».
Парень почесал в затылке, поросшем белесыми, прямыми, торчавшими во все стороны вихрами, и отвел глаза от суровых глаз тетки Ольги.