— Нету у нас веревки. У нас соб-собака с собой… Трез-зор, спо-спокойно…
Володька почувствовал удар пяткой по боку.
Мужчина удивленно поднял брови, очки у него смешно шевельнулись.
— Что? — сказал он. — Собака? А зачем мне собака? Может, у вас хоть шнурочек какой-нибудь найдется?
— Ишь, крутит! — шептал Володька. Он уже поднялся и стал рядом с Шершнем. — Шнурочек ему понадобился…
Мужчина быстро наклонился к рельсу.
Шершень с Володькой бросились обратно в куст.
Но ничего не взорвалось, — в руке у мужчины оказалась обыкновенная сандалия.
— Куда же вы?.. Пряжка у меня вот сломалась… Чинил, чинил и совсем доломал. — Мужчина смущенно улыбнулся, посмотрел на каленые ребячьи пятки и добавил: — А босиком не привык еще..
— Привыкать нужно… — Володька помигал глазами и покосился на Шершня.
Шершень стоял красный и потный. Шпенек, который он принял за предохранительную чеку, был явно от пряжки. Шершень незаметно бросил его в куст и хмурясь подошел к мужчине. Около рельса не было видно ничего подозрительного. Только валялась половина разломанной пряжки.
— А булавка вам не пригодится? — Шершень оттянул резинку трусов, вытащил приколотую ко шву булавку. — Вот… У нас вода в речке ключевая. Всегда ношу на случай судороги: кольнешь — и всё пройдет.
Мужчина взял булавку, прикрепил ею ремешок сандалии, встал и потоптался на месте.
— Ну вот, теперь крепко… Только я же отдать ее не смогу.
Шершень великодушно махнул рукой:
— Ладно, пусть вам на память.
Мужчина взглянул на часы.
— Десять минут до поезда. Побегу! — Он поблагодарил ребят и, придерживая одной рукой очки, другой — фотоаппарат, побежал.
— Дачник. — покачал головой Шершень.
— Сандаль. — процедил сквозь зубы Володька. Он вдруг присел и уставился на Шершня.
— А Симка-то! Поезд ведь сейчас пойдет!
Шершню словно подзатыльник дали; он подпрыгнул, лягнул в воздухе ногами и зачастил по шпалам. Володька бежал впереди него, делая большие скачки. За поворотом ребята увидели худенькую Симкину фигурку. Она одиноко и как-то очень беззащитно голубела на пустынной насыпи.
Невдалеке послышался гудок, и, опередив состав, уже несся по рельсам, как по проводам, дробный цокот колес.
Услыхав за спиной шаги, Симка обернулась. Лицо ее было бледным, а пальцы крепко сжимали ветку рябины с тремя тяжелыми пурпурными гроздями.
— Упустили, да?…
Володька схватил ее за руку, и все трое мигом слетели с пути.
Из леса уже надвигалась черная громада поезда.
Симка вырвалась и начала махать веткой, держа ее высоко над головой. Из паровозной будки высунулся машинист, обтер руки паклей и улыбнулся ребятам.
— Дачный… — машинально отметил Володька. — Шесть часов.
— В кино опоздали. — проворчал Шершень, морщась и разминая отбитые о шпалы пятки.
— Опоздали?… — Губы у Симки дрогнули, но за шумом мелькавших мимо вагонов не было слышно, всхлипнула она или сдержалась.
Когда поезд прошел, Володька зачем-то оправил на сестренке сарафан, а Шершень заглянул ей в глаза и сказал:
— Ну, Симка. — он виновато улыбнулся. — Кино завтра к нам в деревню привезти обещали…
Е. Успенская
Метеор
Отец Славы был штурманом дальнего плавания. Недавно он возвратился из рейса и привез посылочный фанерный ящик с надписью по-английски — Uruguay[27]. Ящик был без крышки, обтянут сверху марлей и оказался очень тяжелым. Папа объяснил Славе, что ящик наполнен песком. И еще сказал, что он привез его в подарок своему другу, зоологу. А друг уехал на целый месяц в командировку в Сухуми.
— Теперь всё пропало. Не знаю, что и делать с этим подарком, — прибавил расстроенный папа.
— Разве песок портится? — спросил Слава.
— Не то, что портится… а всему свое время, — загадочно ответил папа.
Слава ничего не понял из этого ответа. Но мама спросила ледяным голосом:
— Я чувствую, это «время» наступит лишь с приездом твоего друга?
Папа кивнул головой и сконфуженно пожевал, как маленький, губами. Затем перочинным ножиком он срезал марлевую покрышку.
Слава придвинулся поближе к ящику, а мама наблюдала издали, как папа осторожно отсыпал блюдцем влажный песок на черный эмалированный поднос.
Но каково же было их разочарование, когда он извлек из песка самое обыкновенное гладкое гусиное яйцо!
— Только и всего? — удивился Слава.