«Собачье сердце» — вернемся к нему — затронуло одну из ключевых тем, в которой соединились три аспекта советской мифоидеологии: тема секса, идея бессмертия, ставшего как бы реально достижимым при коммунизме (что связано с представлением о последнем как конце истории: история перестает длиться, соответственно человек перестает стареть), и фигура врача — то добродея, продлевающего жизнь, то демона-убийцы.
Отказ от идеи бессмертия души закономерно породил идею бессмертия тела (что бальзамирование ленинского трупа выразило с характерной для большевиков прямотой). Важнейшую роль в этом, безусловно, играла — повторим — мифологическая мотивация, выдвигавшая на первый план именно секс: в соответствии с установками архаического мышления «причина насильственной замены старого царя новым кроется в том, что царь, который был одновременно жрецом, магом, от которого зависело благополучие полей и стад, при наступлении старости или незадолго до нее, как полагали, начинал терять свою магическую потенцию, что грозило бедствием всему народу. Поэтому он заменялся более сильным преемником»[448].
Господство этой установки имело ряд последствий, прежде всего постоянную потребность в проверке и доказательстве мужской силы[449]. Отсюда акцентуированное маскулинно-брутальное поведение (или слухи о нем), характерное для Сталина, а затем Берии[450]. Отсюда, например, природа странного наказания, установленного Сталиным для лиц из ближайшего окружения: разлучение с женой (Молотов, Калинин, Поскребышев, Ворошилов). По-своему характерен и рассказ о коллекции порнографических рисунков художника С., которой владел Сталин (коллекцию в тридцатые годы составлял для Хозяина начальник охраны Паукер[451]).
Профессор Преображенский, который в 1924–1925 гг. в Москве делает операции омоложения по пятьдесят червонцев (обслуживая, конечно, и партийную элиту), Булгаковым был наверняка списан с натуры (скорее всего, со многих лиц сразу): в этом убеждают хотя бы данные, приведенные в книге «Омоложение в России» (Л., 1924)[452]. Стоит обратить особое внимание на звонок Преображенского некоему «Петру Александровичу», который лечится у Преображенского и с легкостью решает «квартирный вопрос», урезонивая «самого» Швондера. Стиль решения этого вопроса недвусмысленно указывает на самого «хозяина» Москвы Льва Каменева (Петр — камень), ибо семь комнат, которыми владеет Преображенский, — вопиющее нарушение декрета ВЦИК — СНК от 31 июля 1924 г., в соответствии с которым Преображенский имел право занимать одну комнату размером не более 20 кв. арш., но без права на дополнительную площадь. Еще на 32 кв. арш. имели право Зина и Дарья Петровна. Правда, декрет от 29 сент. 1924 г. разрешил Преображенскому иметь еще одну комнату или площадь в 20 кв. арш., но что это в сравнении с немеренными семью комнатами? Из этого следует, что таинственный «Петр Александрович» действительно был всесилен: сам устанавливал законы и сам их выполнял.
Профессор Преображенский точно воспроизвел метод операции, разработанный доктором С. А. Вороновым, книги которого интенсивно издавались в России в 1920-е гг.[453], вызвали общественный «омолодительный» бум и стимулировали многочисленные операции у вполне реальных пациентов: по методу Воронова в России работали Г. Л. Грегори, М. Б. Фабрикант и Н. И. Шипачев. Важно при этом иметь в виду, что все названные факты относятся не столько к истории медицины, сколько к истории культуры, к советской мифологии. Не случайно, скажем, статья Н. К. Кольцова «Омоложение организма» появилась в «Правде» (1923, 14 нояб.), а материал «Д-р Воронов об омоложении людей» — в «Вечерней Москве» (1924, 2 апр.). Это была одна из немногих форм, в которой тема секса могла манифестироваться в культуре совершенно легально.
Очень точно связь науки с сексогенными мифами, мифологизацию науки выразил художник А. Косолапов картиной «Генетика» (1987): на фоне высотного московского дома-башни, развевающихся спортивных знамен, флагов и пионеров на переднем плане расположена голая женщина, вытянутая вдоль обреза картины. Она стоит, опираясь на руки, на правом колене, а ее левая нога высоко поднята (ген — генетика — гениталии); женщина смотрит в старинный микроскоп, рядом с ним стоят глобус и книги. Голая женщина — муза Генетика, «продажная девка империализма»[454]. Но коннотации шире — это и омолодительная наука, обязавшаяся уже в третьем десятилетии восстановить сексуальные силы вождей.
449
Это входило как важный компонент в этос большевистской элиты, и именно с этим, как нам представляется, связано довольно странное поведение Н. И. Бухарина, на краю пропасти демонстративно доказывавшего свою «магическую потенцию» браком с А. М. Лариной. Формула «любовь побеждает смерть» разделялась, по всей очевидности, и Бухариным. Во всяком случае, знаковый характер сексуального поведения последнего нельзя игнорировать.
450
См., например, апокрифический рассказ о женитьбе Сталина на машинистке Совнаркома Н. С. Аллилуевой вследствие изнасилования в поезде (
451
См. об этом:
452
В статье приват-доцента Гос. клинического института для усовершенствования врачей (Ленинград) В. А. Гораша отмечалось 14 случаев перевязки по Э. Штейнаху, 8 случаев пересадки половой железы у мужчин и 158 случаев эндокриностимулирующей операции на семенных путях (Омоложение в России. Л., 1924. С. 61). Писатель и врач Л. М. Василевский, в частности, сообщал, что в Москве операцию по Штейнаху делают «в трех пунктах: в хирургической клинике проф. Мартынова (проф. Мартынов и д-р Трокин), затем в клинике проф. Соловово и, наконец, на собаках, в Институте экспериментальной биологии у проф. Н. К. Кольцова (д-р Коган)» (Там же. С. 134–135).
453
О пересадке семенников (1923) // Омоложение: Второй сборник статей. М.; Пг., 1924; О продлении жизни. М., 1923; Пересадка семенных желез: Омолаживание человека. М., 1923; Омоложение пересадкой половых желез. Л., 1924; Пересадка половых желез. Харьков, 1924; Сорок три прививки от обезьяны человеку: Омоложение. Л.; М., 1924, Последнее издание на русском языке:
454
Весной 1990 г. картина была экспонирована на выставке «Транзит» в Москве и Ленинграде (репродуцирована: Огонек. 1990. № 17). Стоит обратить внимание на претворенное в картине контрастное сопоставление вертикали — московского высотного дома-башни и горизонтали — «девки», растянутой вдоль некоего монументального гранитного парапета, расположенного параллельно краю картины.