Представляя студийцам «Как мы начищали кухонную плиту», он испытывал удовольствие. Читал con brio, с жаром, смакуя особенно приглянувшиеся ему фразы. Возможно, поэтому студийцы яростно, чуть ли не с рычанием, как свора гончих на добычу, накинулись на стиль рассказа. Они слёту швырялись безжалостными оценками: «затянуто», «нескладно», «бесчувственно», «мелочно-подробно», «напыщенно», «вычурно», «воображалисто», «погрязло в прошлом».
Манера изложения удостоилась не менее увлечённой критики. «Нет внутренней пружины», «нет авторской позиции», «сплошное словоблудие», «сюжет размазан», «не слышен голос автора», «нет искреннего чувства», «отсутствует живой человеческий интерес», «кто это будет читать?».
У Бобби Маклемеха, который, возможно, был самым талантливым среди студийцев, рассказ Цецилии Фокс о том, как начищали плиту, вызвал смутную обиду. Сам Бобби создавал монументальный опус, с каждым днём всё более разраставшийся, где в подробностях изображал свои детство и юность. Он дотошно описывал корь, свинку, походы в цирк, школьные сочинения, влюблённости. Не забывал ни единого неуклюжего приставания — у себя дома, дома у девочек, у хозяйки на квартире в студенческие годы, ни единой попытки прикосновения, к девичьей ли груди, к поясу ли для чулок. Он зло насмешничал над соперниками, высвечивал нечуткость родителей и преподавателей, объяснял, почему бросал непривлекательных девчонок и не хотел дружить с кем попало. Бобби заявил, что Цецилия Фокс «замещает людей вещами». Что её отрешённость — не достоинство, и нужна ей лишь затем, чтобы скрыть собственную беспомощность перед миром. «И в конце концов, — рассердился Маклемех, — отчего меня должен волновать дурацкий метод начистки плит, да ещё с помощью ядовитого вещества, которым сегодня никто, слава Богу, не пользуется? Почему бы автору не рассказать, к примеру, о чувствах какой-нибудь бедняжки-служанки, которой в те времена приходилось размазывать эту дрянь?»
Тамсин Сикретт была настроена не менее сурово. В её последнем рассказе душераздирающе описывалось, как мать вкладывает всю душу в приготовление ужина для неблагодарной дочки, которая не только не явилась, но даже и позвонить не удосужилась. «Нежные аппетитные спагетти аль-денте сдобрены пряными травами, чьё благоухание навевает мысли о Южной Франции; посыпаны ароматным, тающим во рту сыром пармезан; окроплены густым оливковым маслом холодного отжима; запах блюда облагорожен тонкой ноткой трюфеля; в предвкушении слюнки так и.»
Тамсин Сикретт говорила, что описание ради описания — это просто пустое упражнение, что каждое литературное произведение должно обладать для людей «злободневной значимостью», «на кону должно стоять что-то важное». Рассказ «Как мы начищали кухонную плиту» она назвала очередным образчиком «бездумного краеведческого журнализма». «Пустое бряцанье словами», — подвела итог Тамсин Сикретт. «Вот-вот, бряцанье, — поддакнула её дочь Лола. — Привет из прошлого. Смех и только».
Цецилия Фокс сидела совершенно прямо и наблюдала за оживлением студийцев с мягкой, непроницаемой улыбкой, как будто происходящее её не касалось. Джек Смоллет даже не был уверен, всё ли она расслышала.
Поэтому, хотя это было не в его духе, сердито за неё вступился. Заговорил о том, что редко попадается вещь, которая действует сразу на нескольких уровнях, что не так-то просто сделать знакомые вещи необычными. Привёл знаменитую формулу Эзры Паунда: «сотворить заново», напомнил о методе Уильяма Карлоса Уильямса: «Никаких идей, если они не воплощены в конкретном». Это означало, что он задет не на шутку. Волновала его, с одной стороны, участь Цецилии Фокс, с другой — приходится признать! — своя собственная. Враждебность студийцев и банальные слова, в которые она облеклась, обострили Джековы терзания по поводу своей писательской оригинальности. Он объявил перерыв, после чего огласил кулинарную драму Тамсин Сикретт. В целом рассказ всем понравился. Даже Сикретт-младшая назвала сюжет очень трогательным. Мать и дочь тщательно притворялись, будто не выводят друг друга в своих сочинениях. Все остальные им подыгрывали… «Противнее слипшихся, заветренных спагетти ничего не бывает», — авторитетно подвела итог Сикретт-младшая.
В конце занятий студийцы любили порассуждать о творчестве. Всем доставляло удовольствие описывать себя за работой, как они бывают в творческом кризисе, а потом из него выбираются, и как они рады, когда удаётся «точно выразить чувство». Джек захотел, чтобы и Цецилия Фокс высказалась. Слегка возвысив голос, он обратился прямо к ней: