Я охотно соглашусь, что въ сущности мы не хуже своихъ предковъ, но я не могу не сознаться, что въ настоящее время во всѣхъ умахъ замѣчается какое-то всеобщее замѣшательство. Мы потеряли ту деликатность чувствъ, ту утончонную честность, которыми въ прежнее время отличалась французская нація. Религіозное и политическое равнодушіе, распущенность семейной нравственности и сверхъ всего этого рѣшительное преобладаніе идеализированнаго утилитаризма развратили насъ, убили въ насъ много хорошихъ способностей. Понятіе безвозмездной добродѣтели свыше нашего пониманія и свыше нашего темперамента; для насъ перестали быть понятными и чувство собственнаго достоинства, и свобода, и радость, и любовь. Я очень хорошо понимаю, что мы должны получать какое нибудь вознагражденіе за свой трудъ, но съ другой стороны думаю, что мы обязаны также оказывать другъ другу уваженіе и сочувствіе, соблюдать справедливость во взаимныхъ отношеніяхъ и давать другъ другу хорошіе примѣры, не ожидая за то никакой награды, nihil inde sperantes, что честность наша должна быть основана на безкорыстномъ чувствѣ справедливости. Подобныя правила должны бы считаться основными законами общежитія, а между тѣмъ въ наше время ихъ вовсе не признаютъ. Мы все сводимъ къ полезному, за все хотимъ получать вознагражденіе. Я зналъ одинъ журналъ, который впродолженіи первыхъ шести мѣсяцевъ своего существованія, велъ дѣло честно и безпристрастно для того только, чтобы впослѣдствіи дороже брать за свое молчаніе и свои рекламы. Правило, что только то и можно уважать, за что ничего не платится, сдѣлалось въ нашихъ глазахъ парадоксомъ. Вотъ почему, поставляя принципъ непродажности произведеній нашихъ эстетическихъ способностей и выводя изъ этого принципа безнравственность интеллектуальной собственности и налога на торговлю художественными и литературными произведеніями, я не могу не обратиться къ внутреннему чувству читателя и не сказать ему, что если прекрасное, справедливое, священное и истинное не трогаетъ больше его душу, то я не могу подѣйствовать на него никакими убѣжденіями. Въ такомъ случаѣ мои разсужденія будутъ совершенно излишни и я только даромъ буду тратить и время и слова.
Итакъ я повторяю, что налогъ на просвѣщеніе, на учебники, а вслѣдствіе того и на распространеніе, науки, философіи, литературы и искусствъ равнозначителенъ налогу на обѣдни, на совершеніе таинствъ, подобный же налогъ конечно въ высшей степени безнравствененъ. Весьма вѣроятно, что съ перваго раза налогъ на книги не остановитъ ихъ обращенія, но современемъ нравственныя послѣдствія этого налога будутъ ужасны. Признавши, что все, до сихъ поръ считавшееся священнымъ, неприкосновеннымъ, даже со стороны казны, не принадлежащимъ къ области торговли, на будущее время должно считаться продажнымъ, подлежащимъ налогу и могущимъ составить объектъ права собственности, вы однимъ почеркомъ пера произведете въ нравственномъ мірѣ самую страшную революцію. Все будетъ матеріализировано и унижено передъ лицомъ неумолимаго, какъ древняя судьба, фиска, который такимъ образомъ будетъ стоять выше разума, совѣсти и идеала. Ничего нельзя будетъ назвать прекраснымъ, великодушнымъ, величественнымъ и священнымъ, на все будутъ смотрѣть только съ меркантильной точки зрѣнія, все будетъ оцѣнено на деньги и все будетъ уважаемо лишь на столько, на сколько содѣйствуетъ нашему наслажденію. Заниматься поэзіей и краснорѣчіемъ станутъ лишь тогда, когда это будетъ выгодно; надъ безкорыстною честностью будутъ насмѣхаться. Такъ какъ и гражданскій и уголовный кодексъ, и декалогъ и евангеліе, предписывая человѣку что дѣлать и чего не дѣлать, не назначили вознагражденія за исполненіе этихъ предписаній и такъ какъ придется согласиться съ Бентамомъ и со всей утилитарной школой, что справедливость — выгодна, то преступленія и проступки обратятся просто въ контрабанду. Честность будетъ понятіемъ условнымъ: какая упрощонность! Еврей совершаетъ надъ собою обрѣзаніе въ знакъ того, что онъ освобождается отъ тѣла и отказывается отъ нечистоты; мы же, которымъ Христосъ проповѣдывалъ обрѣзаніе сердца, уничтожимъ въ себѣ и благородство, и добродѣтель, и ободряющій, подкрѣпляющій насъ идеалъ. Мы оправдаемъ слова Горація и сдѣлавъ изъ философіи стойло для свиней и гордясь подобною гнусностью, будемъ восторгаться своимъ прогрессомъ!