Въ такомъ положеніи находился вопросъ, когда и я съ своей стороны взялся за его разрѣшеніе. Принявшись за разборъ и очистку всѣхъ этихъ теорій, я доказалъ, что всѣ онѣ одинаково ложны; я показалъ, что фактъ завладѣнія, самъ по себѣ, не можетъ породить никакого права; что авторитетъ законодателя заслуживаетъ всякаго уваженія и объ неповиновеніи законамъ не можетъ быть и рѣчи, но что въ настоящемъ случаѣ нужно осмыслить самый законъ, доискавшись до его мотивовъ, что трудъ — вещь священная, но что право, имъ порождаемое, не выходитъ изъ границъ простаго вознагражденія, по извѣстной экономической формулѣ: «услуга за услугу, продуктъ за продуктъ, цѣнность за цѣнность» и что трудъ никакимъ образомъ не можетъ сообщить человѣку званіе поземельнаго собственника; что человѣческое Я составляетъ только одинъ изъ элементовъ права собственности, для которой необходимо соединеніе двухъ моментовъ: вещи усвоиваемой, и лица, субъекта усвоивающаго, но что кромѣ того всетаки необходимо опредѣлить основанія и условія завладѣнія потому, что иначе всякій пролетарій явится къ вамъ и въ силу своего человѣческаго Я будетъ объяснять, что онъ также собственникъ.
Противъ мнѣнія гг. Кузена и Фр. Пасси, приписывающихъ такое огромное значеніе нашему Я возстаетъ само Евангеліе, которое осуждаетъ эгоистическія стремленія человѣка подъ именемъ грѣха — любостяжанія. Всякому извѣстно, что первобытная церковь отвергала институтъ права собственности; впослѣдствіи пришлось сдѣлать уступку, но строгость первоначальнаго принципа была удержана въ устройствѣ монастырей. Съ паденіемъ Западной Римской имперіи палъ и институтъ права собственности; на развалинахъ его подъ вліяніемъ церкви и германскаго духа возникла феодальная система, окончательно разрушенная только въ 1789 году.
Положивъ конецъ феодализму, революція, съ нѣкоторыми лишь ограниченіями, возстановила римскій институтъ права собственности, не подыскавъ, однако, философскаго ему объясненія. Текстъ закона передъ нами, а мотивовъ не видно. Но такъ какъ въ томъ періодѣ, который начался съ революціи, могутъ быть терпимы только раціональныя учрежденія, то праву собственности грозитъ теперь такая же опасность, какъ и въ первыя времена христіанства. Неужели праву собственности суждено испытать катастрофу, неужели и мы возстанемъ противъ него вмѣстѣ съ примитивною церковью? Такой вопросъ задаютъ себѣ всѣ слѣдящіе за ходомъ событій и видящіе ретроградный поворотъ дѣлъ. Многіе изъ отрицающихъ принципъ права собственности не сознаются въ этомъ, а многіе и сами того не сознаютъ. Я укажу напр. на слѣпыхъ защитниковъ централизаціи, на барышничающій сенъ-симонизмъ, вооружающійся противъ семьи и противъ свободы, на церковь, хлопочущую о возстановленіи погибшихъ монастырей и о возвращеніи утраченныхъ земель, на демократовъ, преклоняющихся передъ абсолютизмомъ, бредящихъ о какомъ-то единствѣ и приходящихъ въ негодованіе при одномъ имени федерализма.
Я совсѣмъ не такъ смотрю на вещи. Для меня еще недостаточно одного открытія эгоистичности и антисоціальности принципа собственности для того, чтобы я вооружался и противъ самаго института; напротивъ, подобное открытіе побуждаетъ меня только къ дальнѣйшимъ изслѣдованіямъ. Мнѣ кажется, что право собственности, до сихъ поръ не понято обществомъ потому, что этотъ институтъ выше уровня современной цивилизаціи. Вмѣсто того, чтобы требовать отмѣны права собственности, какъ дѣлаютъ это теологи, основатели разныхъ религіозныхъ орденовъ и коммунисты, я всегда протестовалъ противъ всякаго коммунизма, гувернементализма и феодализма; съ другой стороны, я ревностно защищаю принципы промышленной свободы и конкуренціи, я отстаивалъ семью и право наслѣдованія; теперь же, въ книгѣ, посвящонной борьбѣ противъ монополіи, я громко заявляю, что право собственности представляетъ собою важный и запутанный вопросъ, который нужно разрѣшать, а не оставлять безъ вниманія. Современная критика обвиняетъ меня въ противорѣчіи и непослѣдовательности, нападаетъ на вѣроломство моихъ выводовъ и на нахальство моихъ большихъ посылокъ, указываетъ на мое пристрастіе къ парадоксамъ, а между тѣмъ опытъ съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе подтверждаетъ основательность моихъ положеній. По мѣрѣ того какъ принципъ права собственности ослабѣваетъ подъ ударами промышленнаго феодализма, и абсолютизма верховной власти, общество чувствуетъ, что и само оно распадается, а между тѣмъ не находитъ средствъ къ защитѣ. Насколько нелогичны всѣ до нынѣ извѣстныя объясненія права собственности, настолько же безумно требовать въ настоящее время уничтоженія такого учрежденія, котораго мы еще не понимаемъ.