Вулис Абрам Зиновьевич
Литературные зеркала
АБРАМ ЗИНОВЬЕВИЧ ВУЛИС
Литературные зеркала
Фантастические таланты зеркала, способного творить чудеса в жизни и в искусстве (которое ведь тоже зеркало), отразила эта книга. В исследовательских, детективных сюжетах по мотивам Овидия и Шекспира, Стивенсона и Борхеса, Булгакова и Трифонова (а также великих художников Веласкеса и Ван Эйка, Латура и Серова, Дали и Магритта) раскрываются многие зеркальные тайны искусства.
ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРОЛОГ
И находим самих себя...
Образ зеркала и зеркало образа
С направлением или без направления?
В лучах сверхзадачи
Глава I
В ПОИСКАХ ВЕРГИЛИЯ
Было ли зеркало у Робинзона?
Сердце - справа!
Сквозь тернии
Глава II
НАШИМ ВЕРГИЛИЕМ БУДЕТ ОВИДИЙ
Приключение одного бессердечного юноши
Нарцисс на холсте
Глава III
ЕСЛИ ЕЩЕ РАЗ ЗАГЛЯНУТЬ В РЕКУ
Абстракция выходит из воды
Мистическое уравнение
Глава IV
В НЕКОТОРОМ ЦАРСТВЕ
Когда народ не безмолвствует
Комментарий, разыгранный в лицах
Глава V
"ЧТО НАША ЖИЗНЬ?"
Табу под вопросом
Быть или не быть?!
Глава VI
ПОД ЗНАКОМ ПАРОДИИ
Отражая - домысливаю
"Крив был Гнедич, поэт..."
"Предъявите, пожалуйста, документы!"
Жанр среди жанров
Глава VII
ФОРМУЛА ДВОЙНИЧЕСТВА
Дважды один - два
Диалог героя с самим собой
На орбитах теории вероятностей
Глава VIII
ПУТЕШЕСТВИЕ В ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Страна без адреса
Математическая утопия
Глава IX
"ОСТАНОВИСЬ, МГНОВЕНЬЕ!.."
Эффекты Веласкеса
Поиски новых пространств
Глава Х
"МАЗКАМИ СЛОВ ПО ПОЛОТНУ ВООБРАЖЕНЬЯ..."
Словесная живопись
Литература рисует
"Страшный портрет"
Глава XI
МАСТЕР, МАРГАРИТА И ДРУГИЕ
"Прямо из зеркала трюмо вышел..."
Под кроной генеалогического древа
Мистические встречи
В контексте литературного процесса
В системе параллелей
Глава XII
МУЗА, КОТОРАЯ ВЫШЛА ИЗ ЗЕРКАЛА
Рождение до рождения
Давайте пойдем в кино!
Глава XIII
СИММЕТРИЯ XX ВЕКА
На подступах к нашим дням
Уроки одного романа
Синдром Никифорова
Глава XIV
КОПИЯ ИЛИ МЕТАФОРА
Где живопись? Все кажется реальным...
На дорогах мимесиса
Сосиска или четвероногое
Иллюстративность - служанка замысла
ЭПИЛОГ
Теория вносит коррективы
Парадоксы публицистики
Не все-таки, а именно!
ПРОЛОГ
И НАХОДИМ САМИХ СЕБЯ...
Мир художественного произведения... Какая привычная и вместе с тем необычная формула! Привычная потому, что мелькает по страницам литературоведения с монотонностью придорожных столбов за окнами поезда. Необычная потому, что совершенно необжитая.
И в самом-то деле - что за ней стоит? Представление о некоем замкнутом пространстве, вроде губернии, вселенной, города или коммунальной квартиры? Время в ошеломляющем величии своих приливов, отливов и тавтологий? Индивидуальность героя? Его окружение, включая друзей, врагов и безмолвствующий народ? Мир художественного произведения - в идеале - это весь реальный мир, раздвинутый творческой мыслью вширь, ввысь, вглубь.
Космические мерки, правда, никого ни к чему не обязывают и мало что кому дают. Мир произведения конкретен и, стало быть, открыт настежь конкретному анализу (о чем свидетельствуют прекрасные разборы художественной формы, в изобилии предлагаемые нам критикой). Но в данном случае речь идет не о формальной, а о содержательной конкретике. Если представить себе моделью художественного мира комнату, то тогда объектом нашего сегодняшнего интереса надо будет назвать прозаические аксессуары домашнего обихода: мебель, стены, окна и даже такую необязательную подробность интерьера, как зеркало.
Позволю себе задержаться у зеркала. Мне кажется, что именно этот скромный предмет домашней обстановки позволяет почувствовать во всей остроте не вполне пока изученную проблему: о том, сколь многозначна материальная атрибутика произведения, сколь влиятельна в рамках художественного единства, какие новые акценты привносит в интерпретацию изображаемых событий, становясь и красноречивым элементом формы, и могущественным глашатаем (если не повелителем) жанра, и квинтэссенцией содержания, и символом (по меньшей мере, симптомом) всеобщих эстетических закономерностей.
Итак, зеркало...
Подхожу к нему запросто, запанибрата - и вдруг замечаю, как исподволь оно разрастается, укрупняется, захватывает, прямо-таки заглатывает все больше и больше видимой реальности, приобщая к ней еще и невидимую. И вот уже оно не подчиненный элемент другого мира, а само по себе целый - ни от кого и ни от чего не зависимый - мир, ищущий, где бы и что бы прибрать под эгиду своей юрисдикции. А внутри этого новоявленного зеркального вакуума как ни в чем не бывало размещаются по удобным, как будто давно облюбованным местам все те же прозаические атрибуты квартирного уюта: мебель, картины, ковры - и фантастический по своим возможностям предмет (или, лучше теперь по обстоятельствам - сказать, "аппарат", "агрегат", "фантом", "феномен"?!) - зеркало...
Всматриваюсь в него издалека, чуть ли не из-за угла, с некоторым суеверным удивлением - даже ужасом: что за метаморфоза - стекляшка стекляшкой, а притязания безграничные. И только после долгих раздумий смекаю: метаморфозы зеркала объясняются другим, похожим древнегреческим словом - метафора. Подобно тому как актер - олицетворенная метафора изобретенного героя, подобно тому как театр - умышленная метафора человеческой жизни, точно так же зеркало - метафора "окрестного мира", метафора искусства, метафора всякого, кто в него глядится. И вообще, кабы понадобилось придумать метафорическое изображение метафоры, то лучшего образа, чем зеркало, нельзя было бы и сыскать...
За всеми рациональными объяснениями и смыслами чудится нам в зеркале нечто иррациональное - намек на потусторонние знамения и знаки. Метафора эта располагает глубокими, поистине бездонными подтекстами, ошеломляет странными повадками, нередко ударяясь в диковинные крайности, противоречащие обывательским нормам. Блуждает она по окрестностям наших размышлений, чем-то подобная таинственному зверю в "Зеркале" Андрея Тарковского - там, за обжигающим багрянцем лесного пожара. Выбирается на опушку лишь по ночам, избегая нескромного, испытующего, любопытного взгляда. И тотчас назад. Тотчас в бега. Прочь от опасностей и лабораторий.
Может быть, наша метафора - и описание провоцируемых ею эмоций - всего только неуклюжий аналог знаменитых гумилевских строк? Вот этих:
Как некогда в разросшихся хвощах
Ревела от сознания бессилья
Тварь скользкая, почуя на плечах
Еще не появившиеся крылья,
Так век за веком - скоро ли, Господь?
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.
Может быть, даже сей воображаемый зверь, рыкающий узник кинематографического леса,- всего только отсвет, отблеск, отражение великого стихотворного пророчества? Не исключено. Ибо метафора эта подвижна и многолика, неутомима в поиске все новых да новых воплощений, неравнодушна к маскарадным эффектам, внезапным исчезновениям, столь же внезапным возвратам, очевидна, как дважды два - четыре, загадочна, как сфинкс, переменчива, как Протей, неуловима, как красота или мотылек, и, как тень, навязчива, постоянна, неизгоняема.
Все это, впрочем, внешние проявления нашей метафоры. Сложнее выглядит ее эмоциональная подоплека, ее бытийный и событийный смысл, который с равным олимпийским успехом может свестись к трагедии или комедии, к бесстрастной констатации и кровавому бунту, кулуарной ухмылке и грандиозному философскому выводу.
Зеркало - и публицистическая страсть? Не парадоксальное ли сочетание?! Зеркало - зияющая пустота, идеологический вакуум, готовый принять на себя любую нагрузку. При единственном условии: его содержание, его визуальная сущность, его значащее наполнение придут к нему извне, иначе говоря, будут существовать прежде него - в том смысле, что от него независимо. Зеркало, с такой точки зрения,- это все что угодно, любая вещь, любое явление, обладающее внешним существованием, любой феномен, который оприходовала и подчинила своим закономерностям оптика. Но только не в первом экземпляре, а во втором, не в оригинале, а в копии.