— Она носила его в сумочке. Всякий раз, как мы встречались, ей звонил убийца.
— Убийца? — снова эхо шепотом.
— Я так думаю. Другие разговоры были обычные, она обращалась к собеседнику по имени, да и мне сообщала, кто, что… А вот один обязательный «контрольный» звонок был особенный. Вызывающая интонация, провокационный текст: да, я с мужчиной!.. Она дразнила свою смерть.
— И вы не спросили, кто это?
— Спросил. Она сказала, что это ее литературный агент беспокоится, работает ли она. Но Вагнер утверждает, что никаких таких агентов у нее не было… — Я вдруг вспомнил Владика: — Если мобильник в могиле, туда можно дозвониться?
— Что? — Покровский поперхнулся сигаретным дымом и закашлялся.
— Если мобильник заряжен и попал вместе с покойницей…
— Нет, это «сюр»! — негромко вскрикнул владелец «Ангела-Хранителя» и засмеялся. — Надо непременно рассказать Юлику, он сумеет в своих кретинских текстах использовать!
Внезапно наше внимание переключилось: на балкон Тихомировой выскочил ее сын и прокричал, перегнувшись через перила: «Мам, ты вернешься или останешься на даче?» Мы разом склонились над ямой двора, уже клубящейся тьмою: по тротуарчику под вязами в цветном летнем пальто цокала на каблучках Лада. Донеслось: «Нет, домой вернусь!»
— Когда это Тихомирова успела дачу приобрести? — пробормотал Покровский. — У нее не было дачи.
— Может, у Громова?
— Он вообще перекати-поле.
Я поднял голову: юноша напротив стоял выпрямившись, глядя куда-то вверх. На прозрачный месяц в зеленом весеннем небе?
— Вам не кажется, что он похож на мертвеца?
— Что вы этим хотите сказать?
— Тощий, бледный, словно богатые яркие волосы все соки из тела вытянули.
— Денис — вылитый папа, известный психотерапевт. Не надо так — мертвец — нехорошо.
— Это не мое сравнение. Я б его сравнил с зажженной восковой свечой.
— Изысканно, но тоже жутковато.
Детская тайна
— Мамы нет дома.
— Жаль. А с вами можно поговорить?
Я представился. Денис пожал плечами.
— Нас вчера Лада Алексеевна познакомила. Не помните?
— Не помню.
— Вы просили у нее «копеечку».
— Может быть. Ладно, проходите. Вот сюда, в мою берлогу.
В «берлоге» тускло горел торшер и господствовал неуют, похоже, привычный, устоявшийся; по стенам стеллажи, кое-где книжки, кое-какая техника — и все словно пылью припорошено; только низенький диванчик с примятой подушкой явно «место обетования» балбеса (по выражению Юлия). Юноша зевнул и рухнул на свое ложе, а я осторожно сел на единственный расшатанный стул.
— Ну? — проговорил Денис, не поднимая полуопущенных красноватых век.
— Вы ведь дружили с Юлией Глан?
Он фыркнул.
— С Юлькой мы вместе учились. И потом… общались, да, можно сказать, дружили. Но секса у нас не было.
— А с кем у нее…
— Вот чудило! — Денис захохотал. — Так ему все и выложи… — вдруг осекся. — Вы из «желтой» прессы?
— Нет, я археолог. Ваша мама может подтвердить.
— Жаль. «Бабки» нужны.
— И за «бабки» подружку можно заложить?
— Не заложить, а сочинить. Что надо, археолог?
— Понимаете, Юля пропала, даже мобильник ее дает длинные гудки.
— А вы кто ей?
— Мы тоже дружили. Три последних недели.
— Так вот, друг: а мы два года почти не контактируем.
— Можно спросить: почему?
— По кочану.
— Денис, меня не любопытство мучает и не ревность! Я чувствую, она попала в беду, для меня важны любые зацепки…
— Зацепки? Ей угрожали?
— По-моему, да. Ее преследовали.
Юноша ожил, сел, охватив колени руками, бескровное лицо порозовело, заблестели зеленые глаза.
— В милицию заявляли?
— Рано еще. В понедельник пойду.
— Я не вижу, чем могу помочь, — заявил Денис. — Но все это забавно… блеск!
Те же любимые словечки, тоже употребляемые, как правило, ни к месту.
— Что ж тут забавного?.. Старцевы — загадочная семья. Посмотрите, как дар слова от отца перешел к дочери… то есть как он трансформировался.
— А что вы хотите? Бунт детей против отцов! — мальчишка явно надо мною издевался.
— Старцев как писатель…
— Ой, только не надо про «совесть нации», — вздрогнул Денис. — Ее нет.
— Совести?
— Совести тоже нет. И нации нет. Россия
умерла.
— «Ибо не умерла девица, но спит».
— Что за девица?
— Эпизод из Нового Завета. Иисус взял умершую за руку, и она ожила.
— Ну, знаете, такие дерзкие аналогии… Вообще — класс! Я это обдумаю. У меня масса времени, которого некуда девать.