Автоответчик вкрадчивым коварным голосом певички на двух языках предлагал оставить сообщение. О чем я мог сообщить этой законспирированной библейской блуднице? Прежде всего мне надо увидеть ее, ее лицо, ее реакцию на мои слова. И я отправился на Софийскую набережную, где надолго, как часовой, застыл у ограды напротив элитного дома в надежде на появление звезды. И она появилась.
Волосы Сусанны, блестящие бездонным мраком (о, «черный квадрат» старого абсурдиста, завороживший молодого… плюс какой-нибудь сверх-шампунь), прямые, разделенные на пробор пряди, действительно ниспадали до смуглых бедер в черных сетчатых узорах.
Даже я, редко включавший телевизор, видел ее не раз, однако вблизи впервые — тогда в ресторане певичка сидела к залу спиной. По нормальным меркам, она была страшна, как крокодил, разевающий пасть, но шоумены уже приучили публику к тому, что Сусанна — восточная красавица.
За красавицей тяжеловатой поступью двигался мужчина, почти элегантный в хорошо пошитом костюме — это «почти» имело классовый привкус и выдавало в нем телохранителя; прислуга не должна походить на господ.
Стайка девочек или мальчиков, не разберешь, словом — подростков — радужных попугайчиков с пестрыми цветочками, подлетела к певице, щебеча, подставляя кто открытку, кто ладошку для автографа; и я, как извращенец, смягчая мужественные движения и жесты, умильно улыбаясь, сгибаясь, втерся в теплую компанию и прошептал прямо в дико раскрашенное лицо: «Вы знаете, что грозит вашему Юлию?» Она сделала чуть заметное движение головой, телохранитель шагнул и провел опытными лапами по моей одежде: «Чист!» — и опять, повинуясь ее жесту, отдалился метра на три. «Ничего не знаю и Юлия не знаю», — шелестящая скороговорка, а в узких, чуть раскосых глазах полыхал такой ужас, который немедленно передался мне.
Между тем звезда продолжала все это время вертеться, сверкая улыбками (улыбищами), поглаживая по головкам деток, рассыпая автографы… Вдруг сказала повелительно:
— Вася! Я опять забыла носовой платок.
— Мой возьмете.
— Ты что, совсем уже?.. Поищи сиреневый с инициалами в сундучке или в комоде, а я пока с тинейджерами пообщаюсь.
Тинейджеры, как придворные фрейлины из сказки, захихикали и образовали круг, прикрывая нас с Сусанной в центре — принцессу и свинопаса. Мы говорили, почти прижавшись друг к другу, почти без голоса, по губам понимая…
— Что тебе надо?
— Знаешь Чистый лес?
— Нет.
Я словно превратился в точно настроенный прибор, принимающий вибрацию — едва заметная дрожь ее великолепного тела передалась мне; а разноцветные детки с песенкой «Май фадэ аист…» пританцовывают, а Вася все сиреневый платок ищет.
— Там в пурпурной комнате висела твоя фотография.
— Ну и что? Я поп-звезда.
— Убийца украл фото и мертвое тело.
— Из психушки сбежал, псих?
Но я-то чувствовал, что девушка со страху опирается об меня бедром, как о столб.
— Я вас видел с Юлием.
— Припоминаю, есть такой писатель — Громов. Может, я даже с ним когда разговаривала…
— Он целовал тебя и возил в лесную избушку.
Звезда наконец разъярилась, ощеря пасть; от нее даже запахло потом, пряным, острым, как от дикого животного; однажды в юго-восточной Азии у меня случилась встреча с пантерой, но почему-то я остался жив. И сейчас похожий, очень острый холодок страха предупредил: здесь смерть, надо отступать.
— Тебя кто послал?
— Никто. Извините за беспокойство. — Я сделал движение уйти, она не отпускала.
Сусанна — погубительница мужчин; понятно, чем она брала их (нас) — не красотой и талантом, Боже сохрани! — энергией первородной, инстинктом абсолютным, что немедленно заражало партнера; кровь во мне закипела, я оттолкнул чудовище (нет, в ночное окошко заглянула не она, нет!.. моя болезнь!). Отроки и отроковицы приняли новую игру, начали пихаться плечами, бедрами, уже и уличная публика собралась.
— Запомни, юноша, — шипела Сусанна, младше меня лет на тринадцать, — Громова я едва знала, разговаривала с ним один раз тогда в ЦДЛ. Запомнил?
— Да.
— А чтоб тебе память не изменила, скажу пароль. И сгинь с глаз, гнида, бабки от меня не получишь!
— Ухожу. Пароль!
— Сэр Джоуль, — она хохотнула.
Я медленно, незаметно отступал от опасной звезды, издали подходил Вася, держа крошечный платок в поднятой руке налету, на ветру, чуть ли не пританцовывая. Вдруг ощутилось, что и мои ноги работают в ритме двусмысленно-детской кретинской песенки, и взрослая публика разгорячилась, не говоря уже о тинейджерах. Это Сусанна всех завела, низко, будоражуще напевая «Май фадэ аист»; и все, кроме меня, знают слова. Такие кадры в «Магии кино» снимать, а она нас заряжала бесплатно.