И я кивнул, наблюдая, как с Юлика снимают наручник, он потирает правую руку, озираясь по сторонам.
Майор:
— Где вы оставили свою БМВ вечером 23 мая?
Подследственный:
— Наверное, где всегда… вон там, за кустами орешника.
— Там стояли «жигули» Черкасова.
— Не помню. У меня от солнца кружится голова.
— Хорошо, пошли.
Майский лес распахнулся, одаривая духом ландышей, прохладой и соловьиной трелью. Мы с Тимуров замыкали эскорт сомнительного убийцы.
— А вы как здесь? — голос Страстова прямо в ухо. — На подхвате у дяди Степы?
— Вроде того.
— Сусанну нашли?
— Да, спасибо, — отвечал я отчужденно, давая понять, что он мешает мне. Страстов замолчал.
Деревья расступились, открывая поляну с избушкой; Быстров заговорил, обращаясь к Юлию:
— Как вы вошли в дом?
— Своим ключом открыл дверь.
— В сумочке Старцевой-Глан обнаружен идентичный ключ.
— Да, она сделала копию.
— Сколько раз вы возили ее сюда?
— Раза три-четыре.
— Что вы делали дальше?
— Почти не помню. Кажется, свечку зажег и налил вина в бокалы, но не успел выпить, как мне померещились в лесу голоса… Подумал, спьяну, но выполз наружу и спрятался за угол дома. Она идет — не одна, а с новым другом. Я и до этого был почти невменяем, а тут совсем осатанел. Помню только, как ворвался в сени, на кухню… как вонзил нож. Больше ничего.
— И все-таки после допроса ваши воспоминания несколько прояснились.
— Стараюсь.
— Вот, возьмите свой ключ и действуйте! — приказал следователь и — помощнику: — Включай видеокамеру!
Громов отпер дверь и удалился во тьму; через минуту в глубине тьма слегка просветлела — значит, загорелась свечка в пурпурной комнате. Он возник на порожке-валунчике и быстро прошел за угол. Майор кивнул лейтенанту (тот на секунды заскочил в избушку), потом — громко:
— Второй заход!
На этот раз и мы вслед за обвиняемым с солнца погрузились во мрак сеней; он открыл дверь на кухню, перешагнул через высокий порог. Быстров удержал его за руку, чуть дернув назад.
— Не хватало еще, чтоб вы ноги переломали!
Пауза. Глаза Громова (и наши, конечно — и мои, о Господи, проклятое место!) свыкались с темнотой, чуть рассеянной свечкой в пурпурной комнате, в которой окна сейчас затянуты плотными, в цвет гардинами, чтоб создать иллюзию ночи убийства… Атмосфера давила на психику — может быть, сейчас преступник расскажет, где спрятал… Услужливо и дословно вдруг вспыхнул в памяти «текст»: «Вижу (кого?) мертвого — вижу (что?) труп. Мертвый еще одушевленный — труп уже предмет. Я создатель, я требую предмет — великое ничто». Да, такой «создатель» способен зарезать!
— А теперь продемонстрируйте, — раздался ласковый голос дяди Степы, — как вы пронеслись через кухню.
— Юла открыла люк, вы хотите сказать? Странно. — Глаза Громова отыскали мое лицо; в отличие от меня абсурдист чувствовал себя куда увереннее на месте преступления, чем на опушке. — Или вы открыли?
— Нет. После убийства, когда я пошел «сдаваться», то свалился в погреб.
— Ну, так этот момент прояснить несложно: наверняка я и открыл, убегая. Назло. Пьяный — я безобразник похлеще Есенина…
Быстров перебил сухо:
— Не впутывайте в свою уголовщину…
— …святые имена! Пардон. Главная загадка — проклятые провалы в памяти! — где я взял орудие убийства. Я думаю, в кухне.
— В какой кухне?
— В такой вот! — огрызнулся Громов. — В адской кухне, где бабушка зелье варит.
— По показаниям свидетелей — Моравы и Тихомировой — в этом аду подобных ножей не было.
— И у меня дома не было! Вы допрашивали мою маму? Она подтвердила?
— Мама подтвердила. Мама все подтвердит.
— И обыск вы, конечно, делали. Нашли точилку? Нет, потому что у нас в квартире ее никогда и не было. Это ведьма наточила нож и вот сюда, должно быть, подложила, на стол.
— И второй сюда подложила?
— Мальчишку мне не «шейте»!
— Молчать! Откуда Морава знала, что пьяному в лоск писателю придет в голову зарезать…
— Оттуда: «с того света», в старину говорили. Из параллельного мира, называют теперь. Недаром все в ее доме произошло. Флюиды! Это оккультная фигура, возьмите бабушку в оборот… а то лучше не трогать. Для вас лучше. А я помню только, как вонзил нож.
— Как? — Следователь коснулся крышки люка, и она захлопнулась, закрыв подземелье. — Подойдите сюда. Вот я кладу на стол… Нет, даже вручаю вам тот нож, заточенный, как скальпель. Осторожнее, в темноте можно порезаться!