— Что ж тут славного? — удивился доктор.
— Иногда человеку лучше про свои деяния не помнить.
— Боитесь за психику убийцы? Экий вы гуманист. Тогда молитесь, чтоб чертова бабушка скоропостижно окочурилась.
— Энергетика иссякнет?
— После смерти экстрасенса все его «сдержки и противовесы» рухнут в один миг и больные окажутся лицом к лицу с реальностью.
Дар другу
От мужа — к жене. Тихомирова попивала бордо, держалась стоически — «Не берет!» — курила, курила, курила в своей темнокрасной пещере, и не лунно-звездная пижама была на ней, а затрапезное старое платье, зато черное.
— Лада, неужели ты не замечала, что твой загородный вертеп посещают посторонние?
— В пятницу впервые заметила. Всегда чисто, Марина прибирала.
— Но как могла Юла запросто туда ездить? Ведь она рисковала тебя застать.
— Девчонка Дениске иногда позванивала, от него, должно быть, знала, что я бываю за городом по средам и выходным. Морава говорит, что всего три раза замечала чужие следы, для моего глаза практически незримые.
— Ты в эти дни виделась с Моравой?
— Мы перезваниваемся, она очень больна.
— У старухи же мобильник… — пробормотал я. — Совсем забыл!
— Ну и что?
— Не она ли сообщила тебе про убийство Юлы?
— Да, позвонила в воскресенье утром.
— Что сказала?
— Что у нас в избушке ЧП: в ночь на пятницу зарезали старшую дочку Старцева. Мы с Мариной когда-то давно девочек на опушке видели, я рассказала, кто такие. И сегодня, говорит, в доме найден убитый, сына не назвала, жди «органов».
— Ты позвонила Громову и все ему выложила?
— Кое-что. Я была вне себя.
Так вот от кого он мог узнать подробности преступления!
— А ты знала, что у него фобия Маяковского — страх крови и острых предметов?
— Что-что?.. Погоди! — Лицо
Тихомировой вспыхнуло сиюминутным оживлением. — Точно! Придурок хлеб ни разу не порезал, бутылку штопором не открыл… Ссылаясь на полиартрит: боли в суставах, ручки берегу.
— Никакого полиартрита у него нет.
— Понятно. Ручки берег для убийства. За тебя, Алексей! Теперь понятно, почему он жил в таком вакууме — ни жены, ни детей… Одинокий гений при мамочке, духовный странник, — она засмеялась, — а причина у всех про все одна — физиология.
— Тогда уж психика… Тебе-то зачем психопат был нужен?
— В той самой точке с физиологией у него было окей, я предмет не острый. Что так смотришь, Алеша, из каких небесных сфер? Ни разу с женщиной не спал? Все мы звери — ласковые и кровожадные одновременно. А может, у меня сработала банальщина — не реализованный полностью материнский инстинкт.
— Почему б тебе в сыне его не реализовать?
— Сейчас ты праведно ужаснешься: Денис не любил меня.
— В чем это выражалось?
— Всегда глядел волчонком, знал одно слово: дай!
— И ты откупалась деньгами.
— Что значит «откупалась»?
— Платила за индульгенцию на «дольче вита» и постепенно, с возрастом, становилась все менее требовательной. Начиналась твоя «сладкая жизнь» по-крупному, кончается — с инфантильным идиотом.
— А что, идут мои похороны? Алексей Божий человек, каким судом судишь?
— Прости за обобщения, но суть такова.
— Прощаю, ты сумел заинтриговать меня. «По-крупному» — законный супруг мой подразумевается?
— «Горькая полынь» подразумевается… И Старцев, и ты — оба потеряли своих детей. Еще тогда — тринадцать лет назад.
И тут она себя выдала (я не понял, расчетливо или опрометчиво), заявив:
— Ведь действительно: Юла у отца ключ от избушки стянула. Но откуда дети могли про нас знать?
— Кажется, я догадался. Но сначала — тебе слово.
Тихомирова выпила бокал, закурила.
— Лев жил здесь, мы приятельствовали со Старцевыми. Я — злая. Мария кроткая, с холодком, заполучить ее мужа не составило для меня труда.
— Зачем он тебе?..
— Захотелось. Желаниям своим я привыкла потакать. Месяца три мы встречались у тетки Клары, но она умерла. Вот тот мой ковер… тот, что в крови теперь… он не поместился в автомобиль.
Она замолчала, я дополнил:
— И наследник тетя Клары разоблачил тебя перед мужем.
— А, ты был у Льва. Остальное тебе более или менее известно. Я с Дениской гостила у Старцевых и встретила старуху… впрочем, я уже рассказывала: судьбу в образе старухи с охапкой желтенькой купавны. Знаешь? В мае цветет.
— Слышал, но не видел. Или видел… вроде в лесу…
— Этот цветок с той поры исчез, в «Черную книгу» занесен, наверное… такой чудесный пряный аромат с легкой болотной гнильцой, — она усмехнулась, — умирать буду — вспомню. С согласия Федора я сняла ту избушку. Уехала от Старцевых, а Дениска не захотел в Москву, они с Юлой были не разлей вода. Всего-то два раза мы встретились в Чистом лесу — и навсегда расстались.