Многие детективные, криминальные и шпионские романы тоже основаны на изменении статуса: честного гражданина несправедливо обвиняют в убийстве или же он неожиданно оказывается обладателем микрочипа или карты памяти с важнейшей информацией.
Одна из причин, по которым такая перемена положений нравится читателю, — это то, что мы можем, как Бог в случае с Иовом, узнать, каков герой на самом деле.
Обращают ли успешные писатели, создавая героев, внимание на то, каковы они и их окружение на самом деле?
То, как они это делают, приемы и подводные камни этого процесса мы рассмотрим в следующей главе.
Итак, вы проанализировали потребности и желания своих персонажей. Теперь подумайте, как они соотносятся с их стремлением к высокому или низкому социальному статусу. Вот несколько вопросов, на которые нужно прежде всего обратить внимание:
Каков их статус, по их мнению?
Каков их статус в глазах других?
Если между ответами на первый и второй вопрос есть расхождения, то воспользуетесь ли вы ими для создания комического или трагического эффекта?
Каково положение ваших основных персонажей друг относительно друга? Какое влияние это оказывает на отношения между ними?
Что выражает их реальный или желаемый статус?
Сделает ли изменение статуса персонажей более интересными в глазах читателей, сможет ли поддержать напряжение и конфликт в сюжете?
Есть ли в сюжете элементы смены ролей? Может быть, стоит их ввести? Как бы отреагировали на подобную ситуацию ваши герои?
9
Герой в зеркале
Каждый писатель часто сталкивается с двумя вопросами: «У ваших героев есть реальные прототипы?» и «Ваш главный герой — это вы?» Обычный ответ — «Не совсем», но, конечно, личный опыт имеет большое значение.
Повествователь в «Невыносимой легкости бытия», который пишет книгу, но его не стоит непременно отождествлять с автором романа Миланом Кундерой (который вообще любит подобные игры), говорит:
Как я уже сказал, герои рождаются не как живые люди из тела матери, а из одной ситуации, фразы, метафоры; в них, словно в ореховой скорлупе, заключена некая основная человеческая возможность, которую, как полагает автор, никто еще не открыл или о которой никто ничего существенного не сказал.
Но разве не правда, что автору не дано говорить ни о чем ином, кроме как о самом себе?.. Герои моего романа — мои собственные возможности, которым не дано было осуществиться. Поэтому я всех их в равной мере люблю и все они в равной мере меня ужасают; каждый из них преступил границу, которую я сам лишь обходил. Именно эта преступаемая граница (граница, за которой кончается мое «я») меня и притягивает. Только за ней начинается таинство, о котором вопрошает роман. Роман — не вероисповедание автора, а исследование того, что есть человеческая жизнь в западне, в которую претворился мир.
Сара Парецки говорит:
Я написала пять романов. Главная их героиня — одинокая женщина-детектив по имени Ви Ай Варшавски. У нее есть близкая подруга лет на двадцать ее старше по имени Лотти Хершель. Меня иногда спрашивают: Ви Ай — это я? У Лотти есть реальный прототип. Но нет: нельзя поместить реального человека в книгу. По крайней мере, я так не могу: если взять реального человека с его привычками и заставить героя вести себя так, как поступал бы этот человек на самом деле, повествование станет ходульным. Сюжет не будет развиваться естественным образом, потому что мое воображение не сможет переступить через мысли о том, как бы повел себя этот реальный человек.
Другие писатели признаются в том, что они и их герои близко связаны. Родди Дойл, например, говорит:
Половину своих книг я написал от первого лица, так что я отождествляю себя с рассказчиком. Оно и необходимо, чтобы найти язык, который нужен для рассказа, нужную географию, юмор и т. д. Моя первая книга, «Группа “Коммитментс”», была по большей части сборной солянкой, но все равно я доверил повествование одному герою, Джимми Рэббиту. Это была его книга.
Стивен Кинг утверждает:
Все начинается с меня. Даже если я пытаюсь перенести на книжные страницы человека из реальности — например, Дика Чейни, который лег в основу одного из персонажей, — источником все равно служит мое воображение.
Найпол признавался, что его вымышленные персонажи не особенно отличаются от него самого: