Литературный памятник

Игорь Горностаев Литературный памятник

Опять, о господи, явился ты меж нас
За справкой о земле, — что делается с нею!

Гёте, «Фауст»

«Собралась наша компания провести время за приятным журчанием речей в нескончаемой реке знания. Теплый летний вечер. Плащ темноты обзавелся розовой подкладкой из света масляных светильников и парой рваных дыр, проделанных яркими оранжевыми факелами. Но ярче факелов горели огни слов, сияли драгоценней любых жемчужин из сокровищницы султана. Ведь известно всем: мудрая речь собирает слушателей как луна звезды, как янтарь бумажные крохи или как сладкий цветок медоносных пчел. И зовет мудрость на путь благочестия и добродетели.

В тот раз речь повел наш друг аль-Кирон абу Хумор:

Рассказывал аль-Харис ибн Хаммам:

— Ночь. Темно-серая предутренняя ночь не отпускала пустыню из своих объятий пугливых. Но перлы звезд уже начинали смущенно меркнуть в преддверии лазурного прилива. Верный утра посланник, прохладный восточный ветер отнюдь не сильный, овевал и нежил утомленных караванщиков, разбивших шатёр на привале перед Насибином. Стреноженные махрийские верблюды паслись невдалеке от колодца. На снятых с бурых и уложенных в круг тюках возлежали купцы, ожидая восхода солнца. Те из них, которые не сомкнули вежды, вели тихи беседы неспешны.

Со стороны лунного лика прибыли еще два путника, которые смогли украсть у ночи целую половину, проскакав до оазиса на быстроногих сыновьях дороги, но утратив вечернюю силу. Позаботившись о своих лягающихся, которые многим милей, чем плюющиеся, прибывшие расстелили попоны на песок и расположились рядом с кругом караванщиков, видно, рассчитывая насладиться парчой и шелком разумных разговоров перед тем, как отдых средь брошенных сёдел сомкнет их глаза, чтобы прогнать зевоту изо рта.

В чаше образованной тюками и в самом деле плескались сливки согласия и мудрости. Той, что свойственна старости седобородой, а вовсе не чернокудрой юности.

Рёк один караванщик, напевом степенным как зачищенный до дыр казан медный:

    В стране драконов царь ведь тоже — дракон.
    И сын его станет царем — таков закон.
    Но как-то пошло в драконьей стране все не так.
    Признали лекари дворца, что царевич — дурак.
    Не хотел с рожденья быть царем!
    И упорствовал в этой глупой ереси он.
    Хотел зваться учеником древних,
    И средь поколения юного быть среди первых.
    Так в глупости юный дракон был упорен,
    Что, в конце — концов, младший брат сел на троне.
    Ну а старший брат стал зело мудрым:
    Лишь мор да глад возвещал гласом трубным.
    Когда мудрость в нем уж не знала границ —
    Послал к младому царю наемных убийц.
    Уселся наш знакомый дракон сам на трон.
    Упорствуя в глупости — мудрецом оказался он.

Тихонько засмеялись караванщики наши, второй рассказчик потянул нить беседы дальше. Голос был его тих и вкрадчив, а рассказ витиеват и примером заманчив:

   Случилось это во времена стародавние.
   Тогда красивыми были все ифриты,
   Горные реки растекались по равнине,
   А Величайший не посылал к людям рифмы.

   Жил один человек в селе богатом.
   Ему втемяшилась в голову идея:
   Чтобы стать богам братом
   Башню построить высотой до неба.

   Старики сказали: „Не разумно это.
   Ни к чему нам башня такая.
   Не дадим на это дело и монеты“.
   Ушел мечтатель домой вздыхая.

   Но идея не пропала в суете.
   Стал он думать, где взять кирпича.
   И каламом водил по бумаге,
   Чтоб сбылась, наконец, мечта.

   А простой кирпич не годится.
   Надо крепкий. И глину — в печь.
   Чтоб достать до полета птицы:
   Нужно раньше встать — поздно лечь.

   Как соединить блоки жестко?
   Ему надобен стал раствор.
   И вот тянется башня высоко,
   Стройная, как пальмовый ствол.

   Творил он башню каждое лето.
   Но до полнеба даже не достал.
   Выше башня багдадского минарета:
   Кирпич не выдержал — тонкий дом упал.

   Старики сказали: „Ты глупец“.
   Но упорствуя, он, в глупости своей,
   Надел сияющий мудрости венец:
   Во всём, касаемо растворов и кирпичей.