— Чем занимаетесь, господин Токунага?
Опять вопросы. Без конца вопросы. Когда же нечистые угомонятся?
— Служу в маленькой компании. Ничем не знаменитая компания на окраине Токио. Работаю начальником компьютерного отдела.
— В Токио? Правда? А я никогда не бывала на большой земле! К нам приезжает много отдыхающих из Токио. В сезон, конечно. Сейчас почти никого, сами видите. Я только раз в году езжу на большой остров, проведать внуков. У меня четырнадцать внуков, представляете? «Большой остров» — конечно, я имею в виду Окинаву, а не Японию. Там побывать я даже не мечтаю!
— Вот как?
— Говорят, Токио ужас какой большой город! Даже больше Нахи. Значит, вы начальник отдела? Как, наверно, гордятся вами родители! Просто замечательно! Вы уж заполните эту дурацкую анкету, сделайте милость! Я бы не стала вас утруждать, но дочка с меня спросит. Такой порядок, ничего не поделаешь. Лицензия, налоги, сами знаете. Чепуха на постном масле, ей-богу. А куда деваться? И сколько времени вы проведете у нас на Кумидзиме, господин Токунага?
— Полагаю, пару недель.
— Правда? Надеюсь, вам не будет скучно. Островок-то наш невелик, сами видите. Но рыбу лови сколько влезет или серфингом занимайся, а хочешь — ныряй, хоть так, хоть с аквалангом. А в остальном жизнь у нас очень тихая, очень. Не то что в Токио, думаю. А жена, наверное, скучает без вас?
— Нет, не скучает, — отвечаю я. Пора заткнуть ей пасть, — По правде говоря, у меня траурная поездка. Жена скончалась в прошлом месяце. От рака.
Тут челюсть у старой карги отвисла.
— Боже мой, боже мой, — прошептала она, прижав ко рту ладони, — Вот ведь как… А я-то, дура, прямо по больному… Дочка сгорит со стыда за меня. Просто не знаю, что и сказать…
Старуха с виноватым видом сопит, что весьма противно — изо рта у нее разит креветками.
— Не надо переживать. Смерть избавила ее от страданий. Пусть это жестокое избавление, но избавление. Так что не упрекайте себя. Я немного устал. Вы не проводите меня в мою комнату?
— Да-да, конечно… Вот тапочки. Заодно покажу вам, где ванная. А это наша столовая. Идите за мной, ах, бедняга вы, бедняга… Подумать только, что вы пережили… Боже мой… Но вы правильно сделали, что приехали к нам… Кумидзима, знаете, лечит любые раны. Я просто убеждена в этом…
После вечернего омовения чувствую усталость, которую не смогли одолеть никакие упражнения по альфа-медитации. Проклиная собственную слабость, ложусь в постель и погружаюсь в глубокий сон, почти бездонный.
Когда я все-таки достигаю дна, то оказываюсь в туннеле. Безлюдный туннель метро, кругом только рельсы и трубы. Моя обязанность — патрулировать туннель, охранять его от дьявола, который обитает под землей. Вдруг ко мне подходит офицер и строго спрашивает:
— Что вы тут делаете?
— Выполняю приказ, господин.
— Какой приказ?
— Охранять туннель.
— В Прибежище, как всегда, неразбериха, — присвистнул он. — Появилась новая опасность. Дело в том, что дьявол может вас схватить, только если знает. Пока храните свое имя в тайне, вы недосягаемы для него. Как вас зовут, дежурный?
— Квазар, господин.
— Да нет, как вас звали в прежней жизни? Ваше настоящее имя?
— Танака. Кэйсукэ Танака.
— Ваш альфа-потенциал, Кэйсукэ Танака?
— Шестнадцать целых девять десятых.
— Место рождения?
И вдруг я понимаю, что попался. Офицер — он и есть дьявол. Он расколол меня вопросами и теперь может схватить. Последний шанс спастись — не подавать виду, что я обо всем догадался. Продолжаю кое-как барахтаться, но тут в туннеле появляется девушка. Она приближается к нам, в руках у нее футляр со скрипкой и цветы. Я видел ее где-то раньше. В моем грязном прошлом, до очищения. Дьявол в обличье офицера поворачивается к ней и начинает ту же игру.
— Разве вы не слышали о дьяволе? Кто разрешил вам пройти сюда? Назовите имя, адрес, род занятий! Немедленно!
Я хочу спасти ее. Без всякого плана в голове хватаю за руку, и мы мчимся из всех сил.
— Почему мы бежим? — спрашивает она.
Иностранка на холме, смотрит, как погружается в землю деревянный столб.
— Некогда объяснять! Офицер — он вовсе не офицер. Это оборотень. Тот самый дьявол, который живет в туннеле.
— Уверяю, вы ошибаетесь!
— Что? А вы откуда знаете?
Мы бежим, крепко держась за руки. Тут я решаю взглянуть ей в лицо и поворачиваюсь. Она искоса смотрит на меня и улыбается — ждет, когда я оценю зловещую шутку. Вот оно, подлинное лицо дьявола.
Утром выхожу пораньше, чтобы осмотреть остров. Море бирюзового цвета с молочным отливом. Ноги утопают в горячем белом песке. Встречаются птицы, которых я никогда раньше не видал, и бабочки, розовые, как лосось. Вдоль берега гуляет влюбленная парочка, а с ними — собака лайка. Юноша не переставая что-то шепчет на ухо девушке, а та не переставая смеется. Собаке очень хочется поиграть с палкой, но не хватает ума сообразить, что палку нужно принести хозяевам под ноги. Когда парочка проходит мимо, замечаю, что они без обручальных колец. В занюханном магазинишке купил пару рисовых колобков на завтрак и банку холодного чая. Поел, сидя на траве. Пытался припомнить, когда же в последний раз я чувствовал себя своим в каком-либо месте. Если не считать Прибежища, конечно. После еды иду дальше. Миновал старое камфорное дерево и поле, где пасся на привязи козел. Жара стоит такая, что крестьяне в широкополых плетеных шляпах обливаются потом. Из их приемников доносятся жестяные звуки поп-музыки. На обочине ржавеют автомобили, решетки радиаторов проросли травой. Далеко в море выдается одинокая коса, на ней стоит маяк. Я подошел к нему. На дверях — замок.
Какой-то фермер притормозил у обочины и предложил подбросить. Я стер ноги до крови, поэтому согласился. Говорит он на жутком местном диалекте, и я с трудом разбираю его слова. Он начал беседу с погоды, и я издал все междометия, какие полагаются в таком случае. Затем он перешел к моей персоне. Он знает и в какой гостинице я остановился, и на какой срок, и мое вымышленное имя, и профессию. Он даже выразил мне соболезнование по поводу смерти жены. Слово «компьютер» он произносит, как бы заключая его в кавычки.
В гостинице вовсю идет обмен сплетнями. Телевизор мигает, звук выключен. На кофейном столике — пять чашек с зеленым чаем, над ними поднимается пар. Вокруг стола расположилась компания: мужчина, с виду рыбак, женщина в синих мужских штанах, она и сидит по-мужски, тощая женщина с тонкими губами и еще один мужчина с огромной бородавкой, которая свисает у него над глазом, словно гроздь винограда.
Все внимают старухе, хозяйке гостиницы.
— У меня до сих пор перед глазами стоят эти кадры! По телевизору показывали, как все случилось. Несчастные люди бежали, прижимали платки ко рту… Кошмар! Просто кошмар! Добро пожаловать, господин Токунага. А вы в тот день были в Токио?
— Нет. Уезжал по делам в Иокогаму.
Я просканировал мозги всех присутствовавших — не шевелятся ли там подозрения на мой счет. Нет, все в порядке.
Рыбак закурил и спрашивает:
— А что там творилось на следующий день?
— Испуг, конечно. Всеобщая паника.
Женщина в штанах кивнула и сложила руки на груди.
— Одно утешает — похоже, этой банде сумасшедших скоро конец.
— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я. Голос вроде не дрогнул.
— А вы разве не слышали? — удивляется рыбак, — Полиция захватила штаб-квартиру Братства. Давно пора. Их банковские счета заморожены. Их так называемому министру обороны предъявлено обвинение в убийстве бывших членов секты. Еще арестованы пятеро участников диверсий в метро. Двое повесились в камерах. Но в предсмертных письмах сказали достаточно, чтобы продолжить аресты. Да вот же, возьмите мою газету.
Я отдергиваю руку от пачки пропитанных ложью, ядовитых листков.
— Нет, спасибо! А что слышно про Учителя?
«И пусть даже ветви сгорят в лесном пожаре, но могучий ствол даст новые побеги!»
— Про кого, про кого? — Бородавчатый морщит нос, будто резиновый.
Мне захотелось вонзить ему в шею острые ножницы.
— Ну, про главу Братства.
— А, вы про этого мерзавца! Скрывается, как последний трус. Бежал, словно крыса. — Бородавчатый задыхается от ненависти.