Крылов. Что ж делать-то, по-твоему?
Люся. Пусть, дедушка, цыплята сидят на высокой ветке. Лисица внизу прыгает и злится, а они ей нос показывают.
Тени.
Крылов. Ладно! Вот ведь какая шустрая девочка. Ещё что? Спрашивай.
Люся. «Лебедь, Щука и Рак». Вы как думаете, дедушка, если бы они все вместе в одну сторону потянули, телега бы покатилась?
Крылов. Гм… Как тебе сказать…
Люся. Ни за что бы не покатилась! Мы летом жили на даче. И на дворе стояла телега мясника. Боря храбрый: привязал к телеге собаку, гуся и котёнка… Стали мы их погонять, они все в одну сторону потянули, а телега ни с места. Вот вам и «мораль».
Крылов. Слона, что ли, мне запрягать…
Люся. Слона не надо. Можно иначе:
Однажды вол, медведь и лошадь
Везти с поклажей воз взялись…
Тени.
Крылов. Ну, что ж, пусть. Да ты бы, Люся, лучше сама басни и сочиняла. А то мне из-за тебя все басни перешивать придётся.
Люся. Что вы, что вы! Какая же я после вас баснописица?.. Потом… про стрекозу и муравья.
Тени.
Муравей, по-моему, безжалостный грубиян. Что же такое, что стрекоза «лето целое пропела»? И соловьи поют, – не поступать же им в шофёры в самом деле… Почему он стрекозу прогнал и ещё танцевать её заставляет? Я тоже танцую, дедушка… (кружится в танце) и, когда вырасту, буду такая же знаменитая, как Анна Павлова! Что ж тут плохого? Ненавижу вашего муравья!..
Крылов. И танцуй, дружок, на здоровье. Я тоже муравья не совсем одобряю. И даже думаю, что когда он стрекозу прогнал – ему стало стыдно…
Появляется фарфоровая собачка (кукла).
Собачка. Тяв-тяв! Странная девочка! Я из Китая. По-русски понимать только у тебя и научилась, когда ты мне басни Крылова вслух читала. Мне четыреста тридцать восемь лет, а тебе только семь… Тяв! Поэтому ты ещё ничего не понимаешь. Лисица, говоришь, сыра и винограда не ест? А кукла твоя суп ест?
Снова появляется девочка с мишкой.
Девочка (кормит мишку).
В коридоре полетела, –
Вот царапка на губе…
Хочешь супу? Я не ела –
Всё оставила тебе.
Собачка. В пушку ты божью коровку летом запрягала?
Крылов. Цыц! Ты чего к девочке пристала? Вот суну тебя в чайник с кипятком, будешь знать… Прощай, Люся, мне пора. В воскресенье опять приду, поболтаем. Может быть, к воскресенью у тебя опять сто вопросов будет.
Люся. Нет, дедушка, – ни одного вопроса!
Усиливается свет. Люся протирает глаза.
Как я могла так с Крыловым разговаривать? Только бы дедушка пришёл в воскресенье. Непременно извинюсь и прочту ему все любимые басни в лицах, как ещё никогда не читала! Сыр! Подумаешь… Да ведь я лисице совала в клетку простой французский сыр, а та, быть может, только швейцарский любит! (Направляется к креслу.)
На сцене дуэт с гитарой.
Вместе.
Морская свинка.
Морская? А где ж это море?
Первый. Не люблю я таких небылиц:
Второй.
Она живёт в коридоре,
В ящике из-под яиц.
Первый. Клок белый,
Второй. клок чёрный,
Первый. клок рыжий –
Вместе. Как будто чёртик морской.
Первый. У бабушки есть в Париже
(без музыки) Знакомый химик такой.
Второй. Скажешь ей: «Здравствуй, душка!» –
Первый. Она равнодушно молчит,
Второй.
Нахохлится, словно подушка,
И грызёт прошлогодний бисквит.
Вместе. Но ночью (пауза) – совсем другое!
Первый. Вдруг выскочит, как домовой.
Вместе. И яростно рвёт обои
(Радостно). Под самой моей головой.
На теневом экране опять Крылов. Люся подходит к нему.
Люся. Дедушка, я перед вами очень, очень виновата.
Крылов. Это ещё что за новости?
Люся. Во-первых, я в прошлый раз во сне ошиблась… Назвала вас Василием Андреевичем, а ведь вы… Иван Андреевич. Правда?