Листья в парке пляшут-пляшут,
Ветер щёки надувает…
В лакированном столе отражались гибкие локотки, плечики и развевающееся платьице. Из тёмных рам наклонились над столом старые носатые портреты и зашипели: «Ижумительно!» И вдруг…
Игорь. И вдруг…
Лина. … граммофон захрипел и остановился (пауза). Но фея одним прыжком перелетела на открытый рояль и продолжала свой пленительный танец на клавишах…
Таня. Сама себе аккомпанировала? Пятками?
Лина. Да!.. Вот опять перебила, и я не знаю, что дальше…
Игорь (вскакивая.) Я знаю! У ворот замка затрубили рога. Принц вернулся с охоты. Раскрасневшийся, весёлый, спрыгнул с коня. Кто там играет в тишине сумрачного зала? Фея! Потом он попросил доктора приготовить такие капли, чтобы день за днём рост маленькой феи увеличивался. «Я вас озолочу с головы до ног!»
Нина (перебивая). Ай! Они поженились! И принц… это был ты… Угадала, угадала!
Все. Это был ты!
Эпилог
На сцене От автора и От театра. Звучит музыка.
От автора.
Я у окна беседовал с детьми.
Похожий на пажа серьёзный мальчик
Мне протянул игрушечный магнит –
На нём гирляндою булавки трепыхались…
«Притягивает…» – объяснил он тихо…
Другой принёс мне чучело чижа:
«Он был живой?» – Я подтвердил: «Ещё бы!»
К руке моей прижавшись вдруг плечом,
Сказала девочка с японскими глазами:
«Ко всем приехали, а мамы нет как нет» … –
«Испортился, должно быть, паровозик». –
«Ты думаешь?» Когда ж она приедет?» –
«Сегодня к ужину». – Девица расцвела.
От театра. Дом, который Саша Чёрный купил в Ля-Фавьере, среди дачек с русскими жильцами, был просто сарай под почерневшей черепицей. В очень жаркий августовский день он вышел из дому и услышал крик: «Пожар!» На горке от брошенного окурка запылали кусты вереска. Загорелась молодая сосна. Он бросился на помощь. Огонь погасили. Вернувшись домой, поэт почувствовал боль в сердце. Через полчаса припадок повторился. Когда прибежала фельдшерица, было уже поздно.
Траурная музыка.
9 августа в Париже, в Русской православной церкви, отец Яков Смирнов отслужил панихиду по ушедшему. Пел хор, храм был полон молящимися. Саше Чёрному было тогда 52 года.
От автора.
Читатель, друг! Быть может, в суете,
В потоке дней, в заботах бесконечных,
Не вспомнил ты о тех, кто кротко ждёт,
Кто о себе не вымолвит ни слова.
И что сказать? Дом этот общий – наш,
В нём русская надежда зацветает.
…………………………………………..
Во имя русских маленьких детей
Я пред тобой снимаю молча шляпу.
Появляется Хоровод.
Добрый вечер, сад-сад!
Все берёзки спят-спят,
И мы тоже спать пойдём,
Только песенку споём.
Толстый серый слон-слон
Видел страшный сон-сон,
Как мышонок у реки
Разорвал его в клочки.
Застывают.
От театра. Вряд ли в русской зарубежной литературе тех давних времён был хоть один поэт, который с такой лирической силой выразил бы мучительное чувство эмигрантского сиротства на чужбине… у него в то время осталось последнее прибежище – дети. (Корней Чуковский).
Хоровод «оживает».
А девочкам, дин-дон,
Пусть приснится сон-сон,
Полный красненьких цветков
И зелёненьких жучков!
До свиданья, сад-сад!
Все берёзки спят-спят…
И нам тоже спать пора –
До утра!
«Сжить себя в людской беде…»
(по произведениям Ильи Габая)
Использованы песни Юлия Кима; Ады Якушевой;
Юрия Визбора, Юрия Ряшенцева и Владимира Красновского,
а также стихи Елены Гиляровой,
очерки Марка Харитонова «Участь»