Возвращаюсь на прием. В кабинет входит молодая женщина. Небольшого роста, замечательная фигура. Лицо с тонкими чертами в оправе медных вьющихся волос. Глаза большие, зеленые. Кожа бледная с мелкими веснушками, как у всех рыжих.
-Вы по направлению из района?
- Нет, я сама пришла.
- Тогда заводим карточку.
Медсестра записывает анкетные данные пациентки, адрес.
- Кем работаете?
- Я актриса. Работаю в театре.
Женщина реагирует очень живо. Каждое моё слово, интонация моментально находят отражение на ее лице целым спектром эмоций. Наверное, это профессиональная особенность.
- На что жалуетесь?
- Вот тут и тут больно.
Прошу раздеться до пояса. Ощупываю. Есть.
- Сейчас мы вам выпишем несколько направлений. Не затягивайте. Как только все сделаете – сразу к нам.
Она смотрит на меня несчастными глазами, зябко передергивает плечами и, не прощаясь, выходит из кабинета.
- Следующий!
Очередь снаружи постепенно тает. Наконец в коридоре пусто.
Сколько на часах? Пора на вызовы.
Автомобиль во дворе коротко сигналит три раза, поторапливая меня. Голова немного кружится. Днем поесть так и не удалось. Теперь уж после работы поужинаю.
- Ну, что, Наташа, прокатимся с ветерком? – и шофер Коля приветливо распахивает дверцу машины.
Я не разделяю его радостного настроения. Вызовы на дом - это самое тяжелое в моей работе. Вызывают обычно к тем пациентам, которые сами уже не в состоянии добраться до диспансера.
Едем. Первый вызов недалеко. Лифта нет. Поднимаюсь пешком на пятый этаж.
Звоню. Дверь открывает худая женщина среднего возраста: лицо изможденное, большие синие круги под глазами. Рядом с ней девочка лет десяти. Ровесница моей Ленки. Здороваюсь. Мать и дочь в ответ бесшумно шевелят губами. В квартире очень чисто и тихо. Слышно, как за стеной у соседей работает стиральная машина. Я перехожу на шепот.
- Как у вас дела?
- Наркотики почти не помогают, он очень мучается.
Прохожу в дальнюю комнату. На кровати лежит истощенный мужчина. Слабо улыбается, увидев меня.
- Здравствуйте, доктор.
- Добрый вечер, Иван Васильевич.
Иван Васильевич бывший начальник районного отделения милиции.
Я хорошо знаю этого больного. Его прооперировали в нашей больнице три месяца назад. Пытались облегчить состояние. К сожалению, было уже поздно.
Его мужеству и внешнему спокойствию поражаются все. За все время ни одного стона, ни одной жалобы, несмотря на адские боли.
Разговариваю на общие темы с больным, с его женой, выписываю новую порцию бесполезных наркотиков и с чувством невыполненного долга покидаю квартиру.
Едем дальше.
Шофер очень любит поболтать. Он рассказывает анекдоты, предается воспоминаниям, обсуждает все, что встречается на пути.
Останавливаемся на светофоре. По «зебре» торопятся, бегут пешеходы.
- Вот, смотри: идет парочка жидовок, - Коля презрительно указывает рукой на переход.
Действительно, по «зебре» двигаются, неловко перешагивая черную слякоть на белых полосах, две похожие друг на друга старухи, вероятно – родственницы. На обеих сильно потертые черные кроличьи шубы фасона середины прошлого века, зимние ботинки на толстой подошве и темные шали. Лица птичьи, с мелкими чертами и характерными носами.
- Знаешь, а я тоже, типа, жидовка.
Шофер отвлекается от дороги, разворачивается всем корпусом ко мне и начинает пристально рассматривать. Тут зеленеет глаз светофора. «Бывает, » - цедит с досадой Коля и резко газует.
Следующий вызов к семейной паре от районного терапевта.
Автомобиль останавливается перед облупленной «хрущобой». Долго нажимаю на кнопку звонка, прежде чем за дверью с клочьями желтой ваты, торчащими из рваной обивки, женский дребезжащий голос кричит : « Кто?» Объясняю, кто я и зачем пришла. Слышу какую-то возню и шепот. Наконец открывают. Вхожу . Передо мной стоит маленькая старушка с лицом, как засушенное яблочко, завалявшееся с прошлого года на чердаке. На ней засаленый неопределенного цвета длинный байковый халат. В квартире очень душно, пахнет погребом, прокисшими щами и мочой.
Старушка ведет меня в комнату. Там, на разобранной постели сидит такой же, как она, маленький старик в зеленой форменной военной рубашке и тренировочных трико. Во всех углах какие-то тюки, покрытые грязными простынями. Окно занавешено рваной тряпкой. Сажусь на колченогий стул у постели, задаю стандартные вопросы и начинаю осмотр пациентов. Очень скоро выясняется, что заболеваний, касающихся моего профиля, у стариков нет. И вообще они довольно сохранные для своего преклонного возраста.
- Дочка, нам бы в больницу, – заискивающе говорит старушка, заглядывая мне в глаза.
- Бабушка, мне не с чем вас положить.
- Одни мы, одинокие, - произносит с горечью старик. – Устали.
Опять объясняю, что их не положат.
Вдруг старушка валится на колени и начинает хватать меня за ногу, пытаясь поцеловать мокрый сапог.
- Дочкаа!!! Забери нас в больницу! Мочи жить так больше нет!!! – кричит она пронзительно.- Петюня!!! Падай, падай доктору в ноги!!! Проси её!!! Пусть оформит!!!
Старик послушно встает на колени рядом со старухой.
Я вскакиваю со стула и начинаю отступать к двери. За мной, громко причитая, ползут на коленях старики. Голова опять начинает кружиться. Дурнота подступает к горлу.
Вдруг приоткрывается входная дверь, очевидно не запертая хозяйкой, и в коридор боком влезает толстая женщина в пальто. У женщины круглое лицо, курносый нос и маленькие «свинячьи» глазки. Она быстро оценивает ситуацию и, строго прикрикивает на шумящих стариков. Те моментально испуганно замолкают и кряхтя с трудом поднимаются с колен.
Женщина начинает тараторить: «Я старшая по подъезду. Мы уже подали документы. Их в дом престарелых оформляют. Вон, как квартиру загадили. А нуждающихся в жилье сколько! Не волнуйтесь, доктор, идите себе, мы сами справимся, » - и она начинает подталкивать меня к выходу, одновременно по-хозяйски оглядывая помещение.
Выбираюсь из подъезда на улицу и некоторое время стою неподвижно, с наслаждением вдыхая холодный воздух.
Едем по последнему на сегодня адресу.
Опять «хрущоба». Квартира опять на пятом этаже без лифта. Почему мои больные живут в основном на последних этажах в домах без лифта? Пыхтя, поднимаюсь по лестнице. Звонок не работает. Пытаюсь постучать. Дверь сама открывается от толчка рукой. Вхожу в темный коридор. Никто меня не встречает. В конце коридора освещенная комната, из которой раздаются чьи-то голоса, много голосов. Иду на свет.