Расчёт до некоторого момента верный. Большевики в сентябре-октябре семнадцатого аккумулировали общественный протест против действий Временного правительства. Их успехи были тенью ошибок и неудач Керенского — с исчезновением Керенского должна была исчезнуть и тень. Сил, на которые можно было положиться, у Ленина и Троцкого было немногим больше, чем у «главноуговаривающего». Большинство войск гарнизона колебалось. Матросы охотно слушали анархистов и гнули свою линию. Наиболее привержены большевикам заводские рабочие и их красногвардейские дружины. Но это публика штатская, что она против военной силы?
Значит, успех наших планов зависит от войск. Кто на нашей стороне? Те, кто определённо против большевиков и во всяком случае не за Керенского: офицеры и юнкера в Петрограде, казаки 3-го конного корпуса вблизи столицы. Вот, собственно, чем занят был Полковников в октябре: пока комиссары ВРК открыто вели пропаганду в казармах, он менее заметно налаживал контакты с офицерами юнкерских училищ и с командованием 3-го корпуса. Он прекрасно знал, насколько неуправляемы полки Петроградского гарнизона, насколько ничтожна их боеспособность. Они сильны против пятнадцати перепуганных министров, загнанных в северо-западный угол Зимнего дворца, но перед хорошо организованной военной силой они — стадо баранов. Стало быть, несколько тысяч юнкеров плюс несколько тысяч казаков, сохранивших дисциплину и порядок, опираясь на поддержку петроградских обывателей, легко низвергнут большевиков и разгонят ту часть гарнизонного стада, которая попытается оказать сопротивление.
Это и будет нашим 18-м брюмера.
Разумеется, Георгий Петрович (Победоносец, сын Камня) сочинял для себя роль военного диктатора России. Но для того, чтобы эту роль сыграть, ему страшно не хватало авторитета, влияния, связей. Он ищет влиятельных соратников — и находит их, как мы видим из дальнейших событий, в лице генерала Краснова и экс-бомбиста Бориса Савинкова.
Теперь о Савинкове
Борис Викторович Савинков обладал одним-единственным талантом: создавать у всех иллюзию о себе как о великом человеке. Посредственный писатель, второсортный поэт, политический неудачник, несостоявшийся заговорщик и недоучившийся студент — вот кто он при сухом анализе биографических фактов. А репутация! Особенно тогда, в семнадцатом году.
Репутация сделана простым способом. Когда-то, во время первой русской революции, он поучаствовал в деятельности эсеровской боевой организации — на вторых ролях, под сенью Азефа. Собственно говоря, Савинкову можно записать в актив ровно два успешных теракта — два, не более: убийство министра внутренних дел Плеве в июле 1904-го и убийство великого князя Сергея Александровича в феврале 1905-го. В обоих случаях значимость его участия под вопросом. Руководил всем Азеф (то есть Особый отдел Департамента полиции); бомбы бросали, шли на виселицу и в каторгу друзья Савинкова; он же направлял их, напутствовал, а потом наблюдал за происходящим из безопасного места. Все остальные попытки терактов, которые Савинков пытался устроить, вылетев из-под крыла Азефа, закончились полным провалом, арестами и гибелью друзей и благополучным отбытием организатора в эмиграцию. Там, в эмиграции, он быстро, по горячему интересу, опубликовал две книжки: «Воспоминания террориста» и «Конь бледный», в которых описал историю с Плеве и Сергием, свою же деятельность представил в нужном ему, весьма романтическом свете. Книги стали бестселлерами: как если бы Усама бен Ладен году в 2003-м опубликовал роман про нью-йоркские теракты 11 сентября. А за Савинковым закрепилась репутация террориста номер один в мире.
Во время Мировой войны имя Савинкова потонуло в патриотическом гомоне и в трубном звуке фронтовых репортажей. Его стали забывать. Но — революция. В апреле семнадцатого Савинков появляется в Петрограде, и его сразу же подхватывают жадные волны революционного моря. Керенскому — который в начале взлёта — нужны соратники с громкими революционными именами. Савинков как нельзя боле подходит. В мае Керенский, никогда не державший в руках боевого оружия, становится военным министром, а Савинков, никогда не служивший в армии, назначен комиссаром Временного правительства при штабе 7-й армии; через месяц — комиссаром при штабе Юго-Западного фронта; ещё через месяц — управляющим Военным министерством и комиссаром при Ставке Верховного главнокомандующего. Верховный в это время — Корнилов. Так вырисовывается триумвират: Керенский — Савинков — Корнилов. Бомбист Савинков — посередине между адвокатом и генералом.