Тогда Грабе остановил ближайшую пару арестантов и спросил, за что они получили крайнюю меру наказания. Как нарочно один оказался людоедом, профессиональным вдовцом, современной «Синей бородой», а другой – китайцем. Арестовали его, разумеется, не из-за национальности, хотя та и имела непосредственное отношение к его делу.
Когда-то давно он убил другого китайца, и стал выдавать себя за убитого, поскольку для русских все китайцы на одно лицо. Делал это успешно, в течение многих лет, пока в Россию не прибыла родня погибшего, удивленная тем, что так давно нет ни писем, ни денег. Недолго думая, китаец пришиб и их, но концы спрятать не удалось…
К арестантам подошел батюшка. Поинтерсовался:
– Не желаете ли исповедаться, господа каторжане?
– Не-ка, я уже исповедовался в тюрьме перед казнью.
– Перед чьей? – удивился отец Аркадий.
– Да перед своей же! Даже последнее причастие получил. Меня перед эшафотом остановили, сюда отправили. С тех пор грешить не довелось. Хотя хотелось…
– А за мысли твои греховные кто каяться будет? А-ну марш в дом божий! А вы чего расселись? Тоже безгрешны?
В церкви оказались все. Даже китаец, который был не то буддистом, не то конфуцианином.
***Перед отправкой радиотелеграмм Андрей обходил ученых, собирая отчеты.
Порой несколько дней слать в столицу им было нечего, чему Данилин был несказанно рад. Тогда не было надобности долгие часы шифровать сообщения.
Но у ученых он все равно задерживался надолго, было очень интересно…
Казалось, что Андрей уже давным-давно вырос, да и эти преимущественно бородатые люди совсем никак на детей не походили. Но все равно: визиты к ученым походили на уроки какого-то внеземного естествознания, а сам Андрей – школяром, который только начал познавать мир.
Уговор был один: не трогать ничего руками
Когда Андрей зашел к Беглецкому, у того на столе лежал какой-то мутный диск, размером со среднюю тарелку. Андрей пощупал материал изделия – он походил на натянутый бархат.
– А это что такое у нас? – спросил любопытный Данилин.
– Мы его называем оком в другой мир.
– Это как?..
– Извольте взглянуть…
Из ящика стола профессор извлек некое подобие подзорной трубы, нащупал какое-то, только ему известное место на краю диска. Потом трубу погрузил в диск, та послушно прошла через матовый материал, еще недавно плотный. На его поверхности не осталось ни волн, ни складок.
– Смотрите!.. – разрешил профессор.
И Данилин действительно приник к окуляру. Труба совершенно не увеличивала – это было видно по отсутствию искажений по краям поля.
Через зрительную трубу выло видно какой-то странный мир: обширную долину, покрытую травой, с пасущимися на ней животными, с горами вдалеке.
Эта земля походила на землю, и, вместе с тем, землей не являлась. Ибо нигде на земле нет таких гор, уходящих в стратосферу, травы бирюзового цвета, животных о шести ногах.
А земные деревья…
– Скажите, а что это с деревьями?..
Вопрос не застал Беглецкого врасплох:
– Мы полагаем, что они мигрируют в поисках лучшей почвы.
– Разве так бывает?
– В том мире определенно бывает. Есть мнение, что этот мир недостаточно зрел. На эту мысль наводит высота гор – их еще не коснулась эрозия. Впрочем, и сила притяжения там меньше нашей где-то на четверть. Касательно деревьев же, то кто-то из коллег предполагал, что они плотоядны. Однако наблюдения показали, что они чересчур медлительные, да и животные меж ними ходят безбоязненно.
Вот пролетела не то птица, не то жук, за которого любой земной натуралист отдал бы половину своей жизни.
Да только вот беда – не дотянуться до нее никак… Впрочем…
Андрей осторожно коснулся рукой поверхности тарелки, и удивительно – рука прошла через некое вещество, напоминающее зыбучий песок. А, затем, всего лишь через дюйм оказалась снова на воздухе. Ладонь обдувал ветер другого мира… И, скосив взгляд, Андрей увидал свои пальцы. Чтоб в этом лишний раз убедиться, помахал ими сам себе.
– Любопытно. Крайне любопытно… – проговорил он, отрываясь от окуляра.
Профессор спрятал смотровую трубу, снова коснулся края диска, вероятно, выключая устройство.
На мгновение Андрею показалось, что загляни он под стол, то увидит какой-то набор иллюзиониста с зеркалами, некий механикой. Уж очень была сильна в нем наука Грабе: не верить своим глазам пока есть место для сомнений.
Но этот разноцветный безумный мир определенно не мог уместиться под небольшим канцелярским столом.