Выбрать главу

– Осторожнее, осторожнее с бумагами! – пугал дворника Виктор Спиридонович. – Не уроните – они ценные и очень ветхие!

– Papa, а мои книги вы не забыли?..

– Да если и забыли, что за беда? Мои книги почитаешь.

– Там же нет картинок! И они такие пыльные!

Но отец, пожав плечами, отправлялся вверх, за очередной порцией сумок.

Улучив минутку в общей суматохе, к Аленке подошла кухарка, подала конверт из суровой казенной бумаги:

– Барышня. Вам Андрей письмо прислал…

– Какой Андрей?

– Да племяш мой…

– Мне дела нет, до того, чего он там пишет.

Конверт в протянутой руке неопределенно завис между кухаркой и девушкой. Но по лестнице спускался с очередной картонкой дворник, и Аленка выхватила письмо.

– Пожалуй, все же возьму. В деревне бывает так скучно.

И с конвертом сбежала вниз, во дворик. Присела на качели, стала читать:

«… Драгоценнейшая Алена Викторовна! Я давно вам не писал, но право-слово ближайший почтамт от нас сейчас за многие сотни верст. Потому и не прошу ответного письма, ибо адреса не имею. Сию эпистолу передаю с оказией – довелось встретить хорошего человека.

Хотя несколько наших товарищей тяжко болели и умерли, Вам решительно нечего обо мне беспокоиться. …»

***

Вообще-то товарищи и правда, болели, равно как и сам Андрей. Кровоточили десны, зубы шатались как молочные в детстве. Грабе, командующий экспедицией, варил какое-то варево, внешне похожее на деготь и столь же аппетитное на вкус. Однако помогало это слабо – у солдат выпадали зубы, Андрею не то просто везло, не то спасала молодость.

Но умерли они совсем не от скорбута – во время одного перехода рота попала в засаду – произошло это среди чистой степи, вернее тундры.

Чукчи выскочили будто из-под снега. Спереди, сзади, и даже между солдат. Началась драка, а вернее резня. Солдаты кричали, чукчи напротив, дрались и даже умирали молча. Их безмолвие пугало больше всего.

Грабе быстро отстрелял барабан револьвера и дальше дрался сначала саблей, а потом подобрал еще и нож.

Что касается Данилина, то свою часть боя он помнил смутно: все застилал ужас. Палил из револьвера, потом из винтовки. Кого-то посадил на штык, тут же его сломав. Схватил другую винтовку, дрался ей.

Они победили – безымянная сопка, залитая кровью, осталась за ними. Чукчи погибли все. Из взвода осталось двое – Грабе и Данилин. Двое раненых солдат умерли тут же – мороз и пустынная местность не оставляли шансов выжить.

Покойных похоронили здесь же, на вершине сопки, в тесных могилах. Долбили мерзлую землю, затем стаскивали камни, из которых сложили обелиски. Грабе сделал пометки в своем дневнике, прочел молитву, и пошел прочь.

Данилин заспешил за ним.

Впереди были десятки верст, заметенных снегом.

Где-то на Украине во всю цвели сады, а здесь лишь кое-где таял снег… В проталинах вместо травы и подснежников рос мох.

***

«… А еще тут чудесная природа, много свежего воздуха, простора, – писал Данилин. – Единственное, что здесь для середины весны довольно холодновато.

Здесь поистине крыша мира. Даже в деревне у нас не увидишь столько звезд. И они кажутся такими близкими – протяни руку и сможешь ловить их горстями.

Народ тут хороший, по-сибирски гостеприимный. Аборигены милые… …»

***

У Данилина был шикарнейший шанс умереть на следующий день, а вернее, ночь. На отдых остановились во вросшей по окна в землю избушке охотника. Перед тем, как заснуть, Андрей по малой нужде вышел на улицу. Делая свое дело, засмотрелся на звезды, и не заметил, как ему на спину прыгнул абориген.

Противник был молодым, таким же как он, а то и моложе. И запах от него стоял, что верно, было слышно за версту.

Но противник подкрался с подветренной стороны.

Кривой нож просвистел у лица, рассек шарф. По неопытности чукча промазал мимо горла, не закончил бой одним ударом.

И драка приобрела затяжной характер. Упали на снег, катались среди веселой весенней пурги. Чукча что-то шипел – казалось, что все слова в его речи матерные. Данилин берег дыхание – казалось невозможным докричаться до Грабе.

Но бой потихоньку скатывался не в пользу подпоручика. Чукча положил его на лопатки, и ножом целил в глаз.

Данилин пребывал в замешательстве, не зная, что надо делать, в таком положении: не то вспоминать всю жизнь, не то спешно молиться.

Но среди пурги грянул гром – револьвер Грабе жарко выдохнул.

Его спас Аркадий Петрович, удивленный тем, что его подопечный так долго не возвращается с мороза. Если бы штабс-капитан замешкался на минуту, или, напротив, Данилин сдался бы чуть раньше – они бы не свиделись бы на этом свете.