– Сука…– голос террориста из-под противогаза звучал приглушенно, но я легко разобрал его по интонации. Сильный удар в челюсть чуть не отправил меня в нокаут. В голове вспыхнули мириады звезд, заставляя зажмуриться от ощущаемой боли. – Сука!
Удары сыпались один за другим, и пока единственное что меня спасало, так это то, что нормально попасть сидящему на мне бандиту мешали резиновые перчатки.
– Сука!
За забором, на привокзальной площади собирались люди, кто-то истошно просил вызвать полицию, кто-то снимал на телефон.
Они умрут первыми…Мелькнула мысль. Что с Юлькой? Почему я ее остановил? Зачем? Надо было ее отпустить в Москву…А теперь, теперь что?
Я уже даже не мог уклоняться и защищаться. Разбитая в кровь голова болталась под пружинистыми ударами врага, смирившись со своей незавидной участью. Даже тут я умудрился не успеть…
Неожиданно «молдаванин» на мне покачнулся. Раздался звонкий треск, словно лопнул резиновый шарик. Тело террориста обмякло, сползая на меня. С трудом я смог перевалить его в сторону, выползая наружу.
– Как?– разбитые синие губы не слушались, выдавая вместо слов какое-то невнятное шипение.
– Беги, пациент, беги…– рядом с нами стоял встревоженный седой доктор из городской центральной больницы в руках его торчал обломок стеклянной бутылки из-под пива.
– Юля…
– Беги!– отмахнулся он, склоняясь над моей раненной помощницей.
Собрав остатки сил, я с трудом поднялся и побрел, держась за побеленную стенку. Бегом это не мог назвать, даже самый неисправимый оптимист. Все тело горело огнем, но я не мог опоздать.
В посту ЭЦ царил беспорядок. Из соседней комнаты, торчали ноги убитой дежурной. Из рации на столе доносились отчаянные крики машинистов литерного о помощи.
Успеть… Ноги подкосились, но я усилием воли сдержался, чтобы не потерять сознание.
– Чуйка! Дежурный! Машинист Рябчиков! Что вы делаете, блядь! Вижу впереди себя хвост наливного! Вижу хвост поезда! Второй путь занят! Принимайте меры…– в кабине литерного истерика. А как бы я вел себя на их месте?
– Чуйка! Дежурный! Машинист Рябчиков! Вижу впереди себя хвост наливного! Вижу хвост поезда! Второй путь занят! Принимайте меры…– твердил он сквозь помехи радиосвязи.– Вижу хвост наливного! Это п..ц!
– Сейчас, Рябчиков…Сейчас…– глаза, залитые кровью, с трудом разобрали нужные кнопки. Пальцы слушались плохо и пришлось приложить почти титанические усилия, чтобы нажать нужную комбинацию. Перед самым носом машинистов стрелки, ведущие по маршруту на второй занятый путь Чуйки, увели литерный на третий, более короткий, проходной, но без столкновения.
– Дежурный! Чуйка!
На пульте мелькнула красная линия, обозначающая то, что поезд занял третий приемо-отправочный путь. Все…
– Твою мать же!– отборный мат машиниста Рябчикова слышала вся линия, наверное, до самой Москвы. Я облегченно выдохнул. Поезд заехал на станцию, разминувшись с хвостом наливного…
– Твою ж мать…– повторил я за Рябчиковым, теряя сознание, счастливый от того, что в очередной раз сумел выжить.
Эпилог
Очнулся я от боли. Засохшие ссадины на лице стянули кожу так, что она напоминала теперь маску какого-то супергероя. Заплывшие от синяков глаза видели с трудом, но все же видели. Я был жив и, судя по всему, опять находился в Центральной районной больнице города Чуйки. А значит все было не зря! Мы спасли город, проводили Литерный, поймали террориста, только…
Я с трудом повернул голову вправо, откуда слышался приглушенный шепоток двух голосов. На соседней от меня кровати полулежала с телефоном в руках моя Юлька, а рядом с ней наш добрейший доктор. Левая сторона груди у помощницы была перевязана, но умирающей она не выглядела. Довольная грызла яблоко, о чем-то беседуя с доктором.
– Ну, наконец-то!– обрадованно воскликнул врач, заметив мой взгляд.– И здоровы же вы спать, молодой человек. Юлька улыбнулась мне так, что выздоравливать мне категорически не захотелось.