– Ну чего стоишь? Потопали! Нам еще километров десять идти.
В селе Покровское должен быть барак для прибывающих военнослужащих, где они смогут передохнуть, привести себя в порядок и действовать дальше согласно «легенде». Так что Свиридов с полным правом мог рассчитывать на кратковременный отдых.
Вышли из леса и зашагали в сторону небольшой деревеньки. Война крепко прошлась и по ней. От церкви остался лишь белый с черными подпалинами остов; половина домов разрушена, а из покореженной земли клыкасто выпирали почерневшие печи.
– Что за деревня? – спросил Храпов.
– Гнездище.
– Ну и названьеце!
Сокращая расстояние до деревни, пересекли поле, вспаханное разрывами артиллерийских снарядов. Всюду валялись болванки; белым цветом, будто бы обломки известняка, проступали из чернозема человеческие кости.
В деревне стояла небольшая артиллерийская часть. Гаубицы, направив стволы вверх, задиристо грозили небу. Подле них, не обращая внимания на случайных прохожих, сосредоточенно возились расчеты: проверяли на боеготовность, подтаскивали к орудиям ящики со снарядами, что-то ремонтировали в казенной части. Два расчета старательно проводили «туалет» артиллерийского орудия: чистку и смазку канала ствола.
По деревне распространялся сладковатый запах какого-то варева – подле походной кухни, стоявшей около узкого ручейка, юркий, как ящерица, и тонкий, как шомпол автомата, кашевар что-то усиленно размешивал на самом дне огромным половником.
Деревня все более оживала, и сейчас в самый рассвет можно было понять, что она куда более людная, чем могло показаться в сумерках. У огородов, неряшливо заросших колючим кустарником и репейником, стояло несколько самоходок и установок, прикрытых брезентом, подле которых несло вахту бдительное охранение из четырех солдат. На соседней улице, столь же беспорядочно заросшей, прятались пушки, туго затянутые в маскировочные сети. Неподалеку возвышался длинный барак, видно срубленный на скорую руку, еще попахивающий свежеструганными досками. Замаскированный длинными пихтовыми ветками, он совершенно не был заметен даже на расстоянии двух десятков шагов, терялся среди буйно разросшейся растительности.
– А они здесь всерьез расположились, – заметил Свиридов, осторожно поглядывая по сторонам. – А вот там, у леса, еще целая танковая рота спряталась, – показал он на густой дубровник в конце деревни. – Большевички к чему-то крупному готовятся. Уж не к наступлению ли?
Прошли по центральной улице, где царила обычная армейская жизнь. Ни суеты, ни праздности. Каждый был занят своим делом. В одном месте Свиридов невольно задержал взгляд – это был экипаж танкистов, натиравший швабрами почерневший от грязи танк. Пожалуй, что так трепетно заботливый хозяин моет свою лошадь-кормилицу. Где-то их можно было понять – танкисты народ суеверный, и всерьез считали, что груда бронированного железа имеет душу, а потому старались ее не обидеть и намыливали на совесть пенным мылом, подлезая в самые недоступные и сокровенные места; чистили ствол.
Молодые, дерзкие, с горящими глазами, они подшучивали друг над другом, отпуская ядреные и соленые остроты. Было видно, что ребята они дружные, сплоченные, словно единый механизм, – таковой скрепляется только под вражескими снарядами.
Засмотревшись на их загорелые тела, Свиридов не сразу заметил, как в их сторону направляется высокий капитан. Форма на нем была не новая, заметно побелевшая, какая бывает после многократной стирки, но хорошо отглаженная. А хромовые сапоги, собравшись в щеголеватую гармошку, отражали утренний свет. Штабист. И не просто штабист, а из особого отдела. Свиридов каким-то чутьем умел отличать их за версту, даже если их петлицы, как в данном случае, украшали танки.
Храпов беспечно пялился по сторонам, видно, подмечая информацию для предстоящей радиосвязи. Вот только радиоэфира может и не состояться…
– Не крути башкой, – не разжимая зубов, строго произнес Свиридов. – Впереди – особист. Держись спокойно.
Капитан шел неторопливо, сокращая каждым шагом расстояние между ними. Поздно было переходить на другую сторону, и оставалось лепить безмятежность. Михаил Свиридов очень надеялся, что не переиграет.
На первый взгляд во внешности капитана не было чего-то угрожающего или настораживающего. Напротив, он выглядел даже очень располагающим и добродушным: загорелое лицо со множеством веснушек; нос небольшой и курносый. Но Свиридов прекрасно осознавал, что его незлобивая внешность обманчива.