– А вот и гости пожаловали, – процедил Свиридов.
Михаил наблюдал за происходящим, затаив дыхание. От его пытливого взгляда не ускользнуло, как Джура, сидевший немного поодаль, пододвинул к себе автомат. Двое других напряженно посматривали на приближающихся автоматчиков.
– Надо им помочь, – негромко произнес Храпов.
– Тихо, – прервал Свиридов. – Может, еще и обойдется. Они люди опытные, еще и не в таких переделках бывали, документы у них тоже в полном порядке.
Старший лейтенант остановился в нескольких метрах от сидящих – весьма удобная позиция для ближнего боя. С такого расстояния уж точно не промахнешься. Офицер что-то сказал сидящим бойцам, те приподнялись, взяли скаты шинелей, кругами лежавшие на траве.
– Военная контрразведка… Спрашивает о противогазах, – напрягая слух, пояснил Свиридов. – И какого рожна они им понадобились?
Джура что-то произнес в ответ. Обстановка на лугу усложнялась. Старший лейтенант что-то резко сказал группе автоматчиков. Двое из них, отделившись, направились к диверсантам, а когда до них оставалось всего лишь три шага, Джура неожиданно вырвал из-за спины автомат. Выстрелить он не успел – упал в траву скошенный короткой очередью. Пелепенко и Енукидзе в кувырке бросились в противоположные стороны, успев пальнуть еще до того, как коснулись земли. Короткая очередь заставила пригнуться подступившего контрразведчика. Пелепенко нырнул под куст, откуда открыл стрельбу короткими очередями. Смершевцы умело рассосредоточились, а Енукидзе, продолжая катиться по земле, стрелял из автомата, не давая возможности преследовать.
В ответ три скупых выстрела, контрразведчики хотели взять их непременно живыми.
– Может, самое время им помочь? – предложил Храпов. – Ударим неожиданно из двух автоматов, и они отойдут.
– Не отойдут… Нам о задании нужно думать, спалимся в секунду! Через несколько минут сюда целый батальон автоматчиков прибудет. Мы им уже ничем не поможем! Все – уходим.
Отпустив гибкую ветку, Свиридов зашагал в глубину леса. Слушал, как за ним шумно, цепляя носками сапог выступающие из земли коренья, торопится Храпов.
Неожиданно стрельба возобновилась. Стреляли с двух сторон. Потом вдруг раздались пистолетные выстрелы. Им в ответ короткие автоматные, а потом вдруг все разом смолкло.
Свиридов приостановился, вслушиваясь в шорохи леса, а потом ускорил шаг.
Глава 6
Допрос диверсанта
За прошедшие полчаса Романцев с охраной из дивизионного отдела СМЕРШ задержал восемь человек, оказавшихся без противогазов. Выяснилось, что четверо из них были дезертиры, дела которых тотчас передали в военную прокуратуру, еще трое прибыли из госпиталя с последним пополнением и потому не слышали о приказе командующего армией, их отправили в свои части. Оставался последний – двадцативосьмилетний капитан, который уже два битых часа томился в комендатуре под присмотром автоматчиков из роты охранения и находился в полном неведении относительно своей дальнейшей судьбы.
Интуиция подсказывала Тимофею Романцеву, что с ним что-то не так. Но вот что именно, он не сумел бы объяснить даже себе. Возможно, что это и есть то самое пресловутое «звериное чутье», которое известно каждому оперативнику, долго пребывающему на линии фронта. Присутствие близкой смерти до предела обостряет чутье. Нечто подобное происходит с охотником, идущим по следу сильного и опасного зверя, и нет твердой уверенности, что он также не идет по твоим шагам и что именно ты выйдешь из этого поединка победителем.
На первый взгляд с капитаном пехоты Малюковым все было в порядке. К документам не придерешься, присутствовали все тайные метки. Вел он себя спокойно и очень даже уверенно, как человек, привыкший к военной дисциплине и бывавший на передовой. Даже доверительно улыбнулся, передавая личное оружие, и пошутил:
– Вы с ним поосторожнее. Оно мне еще понадобится, чтобы врагов расстреливать.
– Разберемся, – буркнул Тимофей Романцев, почувствовав, что неприязнь к задержанному только усилилась. Каким-то особым чувством, базирующимся на жизненном опыте и повышенном уровне наблюдательности, осознал, что перед ним сидит настоящий волчара, которого просто так не разговоришь. Вот только особенность ситуации заключалась в том, что сам он был волкодавом.